Кир Булычев - Великий Гусляр
– Ах! - сказала девушка, увидев, что с улицы на нее восторженно глазеет косматый молодой человек в белой рубашке. Она смущенно запахнула старенький халатик и вдруг захохотала звонко, не боясь разбудить всю улицу. - Глупец... - смеялась она. - Этот горшок простоял сто лет. Но мне его не жалко. Вы же Грубин. Поспешите ко мне в гости, и мы будем пить чай.
– Бегу, - сказал Грубин, сделал стойку на руках и на руках же пошел через улицу к двери, потому что у него были сильные руки и когда-то он имел первый разряд по гимнастике.
Милица угощала гостя солениями, коржиками, повидлами - кушаньями вкусными, домашними, старушечьими. Забывала, где что лежит, и смеялась над собой. Многолетние запахи комнаты умчались в открытое окно, будто только того и ждали.
В комнате было солнечно и прохладно.
– Сначала выкину всю эту рухлядь, - говорила Милица. - Вы мне поможете, Александр Евдокимович? Я давно собиралась, но, когда так стара и немощна, приходится мириться с вещами. Они с тобой старились и с тобой умрут. Теперь все иначе. Я неблагодарная, да?
– Почему же? - удивился Грубин. - У меня вообще никогда вещей не было. А это правда, что Степан Разин вас чуть не кинул в реку?
– Не помню. Только по рассказам Любезного друга. Я думаю, что не стал бы.
– Наверно, не хотел, - сказал Грубин, стесняясь в присутствии такой красавицы своей неприглядности и лохматого вида. - Его казаки заставили.
– Ревновали, - поддержала его Милица. Она, проходя по комнате, не забывала поглядеть в зеркало. Очень себе нравилась.
Грубин очистил ногтем застарелое пятно на брюках, отхлебнул крепкого кофе из старинной чашечки и заел коржиком. Есть он тоже стеснялся, но очень хотелось. Милица, как ящерка, за столом усидеть не могла. Она вскакивала, поправляла что-то в комнате, составляла на пол горшки с цветами, потом распахнула комод и вывалила на пол платья, салопы, пальто, платки. На минуту комнату окутал нафталиновый чад, но его быстро вытянуло на улицу.
– Это выкинуть и это выкинуть, из этого еще что-то можно сделать. А когда откроются газетные киоски, вы мне купите модный журнал?
– Конечно, хоть сейчас пойду, - сказал Грубин.
Грубина удивляло, что в Милице начисто нет прошлого. Будто она никогда не ходила в старухах. Сам он груз лет ощущал. Не сильно, но ощущал в душе. А Милица словно вчера родилась на свет.
– Я вам нравлюсь? - спросила она.
– Как? - Грубину давно никто не задавал таких вопросов.
– Я красивая? Я привлекательная женщина?
– Очень.
– Вы пейте кофе, я еще налью... Я за ширму пойду и примерю платье. Вы не возражаете?
Грубин не возражал. Он был в трансе, в загадочном сладком сне, в котором поят горячим кофе с коржиками.
Из-за ширмы Милица, роняя вещи и шурша материей, продолжала задавать вопросы:
– Александр Евдокимович, вы бывали в Москве?
– Вы меня Сашей зовите, - сказал Грубин. - А то неудобно.
– Очень мило, мне нравится этот современный стиль. А знаете, несмотря на то, что мы с Александром Сергеевичем Пушкиным, поэтом, были очень близки, он всегда обращался ко мне по имени-отчеству. Интересно, правда? И вас тоже Сашей зовут.
Грубин мысленно проклял себя за невоспитанность. Даже не так поразился знакомству Милицы Федоровны, ибо знакомство было давним, и ничего удивительного при ее возрасте и красоте в этом не было.
– Надо будет, Милица Федоровна, - сказал он официальным, несколько обиженным голосом, - пойти к Елене Сергеевне. Посоветоваться.
– Правильно, Сашенька, - засмеялась серебряным голосом из-за ширмы Милица. - А вы меня будете называть Милой? Мне так больше нравится. Ведь мы живем в двадцатом веке.
– Конечно, - сказал Грубин. Он продолжал еще обижаться, и это было приятно - обижаться на столь красивую женщину.
– Я только кое-что подгоню по себе. Ничего не годится, ну ровным счетом ничего. Потом поедем.
– Чего уж ехать, - сказал Грубин. - Десять минут пешком.
– А вы, Сашенька, инженер?
– Почему вы так решили? У меня образования не хватает. Я в конторе работаю.
Грубин говорил неправду, но эта неправда относилась к прошлому. Он знал, что с сегодняшнего дня он уже не руководит точкой по сбору вторичною сырья. Он скорее инженер, чем старьевщик. Прошлое было его личным делом. Ведь Мила тоже была старухой-домохозяйкой. А это ушло.
Милица вышла из-за ширмы, неся на руках платье. Она разложила его на столе, оттеснив Грубина на самый край, достала ножницы и задумалась. Потом сказала:
– От моды я отстала. Придется будить Шурочку.
– Да, Шурочка, - вспомнил Грубин. - Она за вас обрадуется.
19
Грубин остановился за дверью Родионовых, позади Милицы. Та позвонила.
– Они рано встают. Я знаю, - сказала Милица.
– Вам кого? - спросила, открыв, женщина средних лет, чертами лица и голосом весьма схожая с Шурочкой, из тех женщин, что сохраняют стать и крепость тела на долгие годы и умеют рожать таких же крепких детей. Более того, отлично умеют с ними обращаться, не создавая лишнею шума, волнений и не опасаясь сквозняков.
За ней стояли двое парнишек, также схожих с Шурочкой чертами лица.
– Вы к Шурочке? - спросила женщина. - Из магазина?
– Здравствуйте, - сказала весело Милица. - Вы меня не узнаете?
– Может, видела, - согласилась Шурочкина мать. - Заходите, чего в коридоре стоять. Шурка вчера под утро прибежала. Я на нее сердитая.
– Спасибо. Мы на минутку, - сказала Милица. Ей было радостно, что ее не узнали.
– Ваша дочь здорова? - спросил из полутьмы коридора Грубин.
– А что с ней станется? Шура! К тебе пришли!
Женщина уплыла по коридору, и за ней, как утята, зашлепали Шурочкины братья.
– Она меня не узнала! - сказала торжественно Милица Федоровна. - А я только позавчера у нее соль занимала.
Шурочка, заспанная, сердитая после домашнего выговора, выглянула в коридор, приняла при плохом освещении Милицу за одну из подруг и спросила:
– Ты чего ни свет ни заря? Я еще не проснулась.
– Не узнала, - сказала Милица. - И мама твоя не узнала. А его узнаешь? Пойдите сюда, Сашенька.
Грубин неловко ухмыльнулся и переступил раза два длинными ногами.
– Мамочки мои родные! - ахнула Шурочка. - Товарищ Грубин! Неужели в самом деле подействовало?
– Как видите, - сказал Грубин и повернулся, медленно и нескладно, как у портного.
– А как остальные?
Шурочка говорила с Грубиным, а на Милицу даже не смотрела.
– Остальные? - Грубин хихикнул и подмигнул Милице. - Про всех не скажу, а вот одна твоя знакомая рядом стоит.
