Вера Камша - Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
– А как мы ему помешаем? – Морис ре Шаотан, под началом которого были лучники, горько усмехнулся. – Они победили, завтра у наших замков будут новые хозяева. Разве что мы догадаемся приползти на брюхе к Эмразу и просить его о прощении…
– За верность законному королю? – Глаза незнакомого Луи воина без консигны нехорошо блеснули. – Думай, сигнор, что говоришь!
– Я думаю, – отозвался Морис, – и я на поклон к Тартю не пойду.
– Мы не предадим Александра, – угрюмо кивнул барон Латен, примкнувший к ним с полутора десятками конных арбалетчиков, – ни живого, ни мертвого. Пусть мы его не вернем, да и Пьера нам не осилить, но Стэнье мне ответит. Даже если это будет мой последний бой.
– Правильно. – Шаотан гордо вскинул голову. – Нас не так уж и мало, если умело отсечь какой-то отряд, мы им еще покажем.
– И поляжете, навсегда избавив Тартю от опасности, – Луи Трюэль прямо посмотрел в лицо незнакомому воину; отчего-то казалось, что, убедив его, он убедит и других, – нужно уходить туда, где нас никто не достанет, набраться сил, получить помощь, а потом уж и спрашивать. Со всех и за все… Стэнье подождет.
– Вы правы, сигнор, – как-то так вышло, что другие предоставили незнакомцу право говорить от их имени, – мы пробьемся на север в Тагэре и поднимем людей.
– Как тебя зовут?
– Андре Вобан.
– Останешься со мной. Теперь о том, куда идти. Эмраз ждет, что мы пойдем в Тагэре. Ублюдок – не воин, но он подлец, да и советчики у него – гаже не придумаешь. Они наверняка уже позаботились о заложниках. Если мы пойдем в Эльту, у нас на пути встанет армия. Если мы прорвемся, будет погоня. У нас нет сил для решающей битвы, нет крепости, которая вместит всех и выдержит долгую осаду. А если нам начнут передавать приветы от близких из Замка Святого Духа?
Нет, мы пойдем по следам удравших фронтерцев и, если удастся, отвернем им головы, а потом свернем в Гвару. Там Лось и кардинал Мальвани. Поднимать Эстре, Мальвани и Тагэре оттуда легче.
– Это есть правильные слова, – раскрыл рот Хайнц, – но нам нужно быть быстрыми, чтобы нас не догоняли.
– Не думаю, что Пьеру сейчас до нас, а когда он очнется, мы будем далеко. Выступаем за ору до рассвета. А сейчас отдыхать. Хайнц, вы тоже идите.
– Слушаюсь, монсигнор. Я имел поставить для вас палатку за тем оранжевым деревом, имени которого я не знаю.
В этом был весь дарниец. Тащить с собой палатку и ни о чем не спрашивать, пока сами не объяснят. Неужели его великолепный дядюшка мертв? Пока известно лишь о смерти Рито. Мириец мог упасть с коня лишь мертвым, а забрызганный кровью Браво без седока бродил у оврага, пока его не поймали. Кэрна погиб, но остальные? Луи понимал, что шансов на спасение у тех, кто бросился сломя голову на лумэновские тысячи, нет, но ведь порой случаются и чудеса.
2895 год от В.И. Вечер 10-го дня месяца Собаки АРЦИЯ. ГРАЗА– Граф, вы заставили нас ждать, – в голосе Пьера Тартю сквозило недовольство, – мы даже усомнились в вашей преданности.
– Ваше Величество, – Селестин Стэнье-Рогге почтительно преклонил колени и под ироничным взглядом ифранцев и «пуделя» Гризье, по глупости покойного Филиппа ставшего графом Мо, облобызал протянутую ему вялую руку, – я ждал нужного момента. Маршал Аршо, как полководец, был должен это понять.
– Мы понимаем.
«Мы»… Тагэре терпеть не мог всяческих монарших штучек, а пасынок… Правду говорят, каждый новый король хуже предыдущего, хотя из Пьера король что из крысы волк. Граф Стэнье внезапно понял, что ненавидит и боится сына Анжелики. А тот через несколько ор после добытой чужими руками победы заговорил так, словно родился на троне. Селестин был стреляным воробьем и понимал, что это плохая примета.
– Ваше Величество, я сделал все, что в моих силах.
– Мы ценим ваши услуги.
Опять «мы». Неужели кошкин сын теперь любую фразу с этого слова начинать будет? Но игрушки, похоже, закончились. Пасынок – трус и дерьмо, но соображает быстро. Нет, зря он в это ввязался, быть канцлером при таком короле – ходить по канату.
– Мы довольны тем, как вы сражались с узурпатором, и выражаем вам свою благодарность. С сего дня граф Стэнье-Рогге назначается маршалом Арции.
Селестину показалось, что он ослышался. Маршалом?! Не канцлером! Конечно, Александр был и маршалом, и королем, а Пьер про войну знает только, что на нее шлем нужно надевать. Без маршала ублюдку не обойтись, но почему он выбрал его, Рогге?! Это не награда, а камень на шее, потому что победы король присвоит, а поражения свалит на маршала. А поражения будут. Гартаж и Мальвани воевать умеют, да и на севере хлопот хватит.
– А теперь мы хотим знать, какие меры маршал примет против предателей, вырвавшихся из окружения? Сторонники узурпатора должны быть обезврежены в ближайшее время. И где горбун Тагэре?
Селестин видел, как белый черногривый конь с неподвижным всадником промчался кромкой оврага и исчез в залитых солнцем полях, но ничего не сказал. Робер до сих пор не вернулся; если он привезет голову Александра, отчим трижды подумает, показывать ли ее пасынку. Тот слишком ретиво гонит лошадей, которых не запрягал, ему нужно пугало. Пусть таким пугалом будет пропавший Александр… А если горбун и вправду выжил? Об этом думать не хотелось.
Маршал Арции – который предпочел бы быть канцлером, а лучше… лучше вообще оказаться подальше от тщедушного бледнолицего человечка в красном – низко поклонился.
– Ваше Величество. Я немедленно отправлю поисковые отряды и прикажу внимательно осмотреть все трупы. Скорее всего, горбун погиб.
– Мы уже подумали об этом. Среди убитых нет ни узурпатора, ни его любимцев: маркиза Гаэтано и Луи Трюэля.
Вот тебе, сынок, и враги, причем высшей пробы! Рито ничего не стоит взбунтовать полкоролевства, он сын правящего герцога, и к тому же сумасшедший. А Луи… Луи еще хуже. При всей своей дурашливости нынешний граф Трюэль – достойная замена своему треклятому деду. Эта парочка наделает дел, даже если Тагэре мертв. Нет, зря он согласился, куда ни кинь, везде клин…
Эстель ОскораСудя по всему, меня занесло куда-то в Среднюю Арцию. Какой был год, я, разумеется, не знала, но вновь была осень. Золотая, ясная арцийская осень, когда солнце ярче, а небо синее, чем летом или весной. В эту пору днем тепло, как в месяце Лебедя, и только ночи становятся все холоднее и холоднее, а в древесных кронах каждый день прибавляется желтизны. Я стояла на холме, вершину которого украшал здоровенный одинокий каштан. Впереди лежали убранные поля, сзади манил золотом и киноварью лес, из которого вытекала медленная, болотистая речка. Людей видно не было, только в безоблачном небе проплывал журавлиный клин.
