Дарья Кузнецова - Ищейка
— Тебя Рико вчера не покусал? — хмыкнул Гончая. — А то это его прерогатива, за каждой юбкой бросаться в бездну.
— Да почему в бездну-то? Я же тебе говорю, всё будет тихо и крайне прилично, — отмахнулся я. — Ты лучше скажи, к госпоже Марене ты со мной?
— Я? Нет уж, увольте, — он тряхнул головой. — Мне Лафера на неделю вперёд хватило.
— Зря ты так, милейшая барышня.
— Ла’Трой тоже, согласно твоим комментариям, замечательный человек! Спасибо, я воздержусь. Пойду домой, потом в Управление заверну. Встретимся в том кабачке, где мы заказ получали, расскажешь, что и как.
— Отлично, — я кивнул. Распрощавшийся со мной горец поспешил телепотрироваться, а я в задумчивости откинулся на спинку сиденья, разглядывая туман.
Я, видимо, консерватор; люблю путешествовать либо телепортом, либо лошадьми. Да, вполне признаю, что самоходки быстрее и, порой, даже удобнее, но… Самоходка — это бездушный механизм, и никакого удовольствия от поездки на ней не получишь. Просто способ попасть из одного места в другое, а для этого, повторюсь, вполне хватает телепортов. На дальние расстояния существуют стационарные телепорты, расположенные во всех крупных городах. Достаточно дорогое удовольствие, но я вполне могу его себе позволить. Средний класс обычно предпочитает дирижабли, но в городе для них места не нашлось, поэтому одна станция располагается севернее по полуострову, а вторая — на островке в миле от Аико. Остальным остаётся довольствоваться дилижансами.
А если хочется получить удовольствие от процесса поездки, и особо торопиться некуда, лучше воспользоваться либо верховой лошадью, либо хорошей каретой. Лошадей я совершенно искренне люблю: это умные, красивые и во всех отношениях достойные животные. Хотя всяческих сумасшедших, утверждающих, что использовать их в качестве транспорта жестоко, совершенно искренне не понимаю. Подобные заявления, на мой взгляд, очень сильно смердят лицемерием, и шумиха на подобные темы, как правило, заказана кем-то богатым и насквозь циничным. Скажем, производителями самоходок или дирижаблей. Всё-таки, лошадей разводят именно для этих целей. А из-за того, что кто-то обходится со своими животными жестоко… Лечить надо их, а не всех остальных.
С лошадьми приятно путешествовать потому, что они живые. У них есть характеры, привычки, предпочтения. Как и люди, некоторые из них любят работу, или, по крайней мере, выполняют её добросовестно, а некоторые пытаются халтурить. Если в повозку запряжено несколько лошадей, они обязательно между собой общаются. Переругиваются, сплетничают, обсуждают приближение жилья и выданный на завтрак овёс. Животные вообще гораздо умнее, чем нам, людям, кажется.
На эту тему очень интересно разговаривать с эльфами; весьма странный и неоднозначный народ. Некоторые утверждают, что они зажравшиеся и помешанные на церемониях снобы, не высовывающие носа из своего леса. Но это всё впечатления тех, кто видит жизнь этого народа со стороны, не вникая. Жизнь эльфов окружена множеством сложных и совершенно непонятных ритуалов, они действительно не любят приезжих. Но это просто их выражение отношения к другим культурам — не самое худшее из известных, между прочим, — вы к нам не лезете, и мы вас не трогаем. Они никому не пытаются навязывать свои мировоззрения, не экспортируют своих богов, не навязывают своих традиций. И при этом не считают нужным следовать традициям других народов, в чём я их полностью поддерживаю: да, чужие обычаи бывают очень интересны, но зачем всё тащить к себе? Вот и хают некоторые несознательные условно разумные существа эльфов за снобизм, а я при этом что-то не припомню, чтобы люди следовали эльфийскому Уложению о Справедливости и Достоинстве. И воевать эльфы, между прочим, не любят — для них всё живое священно, и попусту отнимать жизнь кощунственно и грубо. Зато исследовать очень любят — это, скажем так, расовый признак, наряду с острыми ушами, — поэтому представителей этого народа можно встретить абсолютно где угодно, начиная от глубин океана и заканчивая горными вершинами.
Упряжные лошади для Аико, к слову, выведены специально с участием магов. Они никогда не возьмут призов ни на каких соревнованиях, но у этих животных есть одно достоинство, которое перевешивает и не слишком презентабельную внешность, и тряскую дробную рысь, и тяжёлый галоп, и флегматичный нрав. Эти лошади очень любят воду, и только они способны всю свою жизнь бродить под дождём, да ещё и получать от этого процесса удовольствие. Представители других пород очень быстро начинают хандрить и упорствовать, не желая работать в такую погоду.
Гнедая лохматая пара, запряжённая в лёгкую трёхколёсную повозку, по Серой Ленте, самой широкой и загруженной улице города (единственной загруженной и широкой улице города, если честно), бодрой рысью отвезла нас из Закатного порта на крайний северо-запад Пёстрой Лужи, богемного квартала, в котором и жила Марена; впрочем, как и большинство представителей всевозможных творческих профессий. Именно здесь находятся Галерея и Драматический театр. Только опера располагается в Алых Реках.
Я расплатился с кучером и с любопытством огляделся. В Пёстрой Луже я бываю крайне редко, преимущественно по делам — соответственно, обычно бывает не до разглядывания достопримечательностей. Улица Марко Та’Тре, гениального скульптора конца прошлого века, полностью оправдывала название квартала: дома, крытые черепицей всевозможных цветов, тут и там вдоль улицы статуи, скульптуры, резные перила балконов, даже стилизованные колонны. Дом номер 17 по улице мог похвастаться алой черепицей, белоснежной балюстрадой, увитой огненно-рыжими водохлёбами, и совершенно нейтральным фасадом, чем, в отличие от некоторых своих соседей, тут же завоевал мою симпатию.
Колокольчик мелодично тренькнул в ответ на моё прикосновение к шнурку звонка, дверь открылась самостоятельно. Интересно. Надеюсь, с ней ничего не случилось, и я не обнаружу вместо ответов на несколько вопросов жесточайшим образом расчленённый труп? А то, в свете провала в памяти и странной записки утром, назначу себя главным подозреваемым. Только этого мне для полного счастья, можно подумать, не хватает!
— Марена, где вы? — настороженно крикнул я.
— Здесь, здесь! Идите на запах краски, — весело ответила вполне живая художница откуда-то сверху, из глубины дома. Я облегчённо вздохнул.
Я поднялся по лестнице, принюхиваясь. Как Ищейка, предложение идти на запах мог бы считать оскорблением. Если бы девушка знала, кто я, и действительно хотела меня обидеть.
— Марена!
— Да-да, вы на верном пути, — голос прозвучал уже ближе. Пройдя короткий коридор, я открыл тонкую витражную дверь и попал в огромное помещение, с выходом на балкон с одной стороны и огромными окнами с другой. Судя по множеству пустых подрамников, набросков, холстов, рам и совершенно непонятных нормальному человеку предметов, это была мастерская. Хозяйка обнаружилась у окон, и она увлечённо творила. Длинная, до пят, белая просторная рубаха с закатанными рукавами была тут и там заляпана пятнами краски, рыжие волосы — небрежно собраны в хвост. — Добрый день, Блэйк, — улыбнулась она, на мгновение отвлёкшись от картины. — А я, видите ли, творю с утра пораньше. Ночью проснулась от звуков бури, и с тех пор не могу оторваться — вдохновение. Ловлю вот, пока оно есть. Вы, кстати, выглядите живее, чем вчера.
