Душа Пандоры - Арнелл Марго

Его выбор был безупречен: даже десятки эриний неспособны охватить и сковать тень гекатонхейра, накрывшую землю гигантским черным пологом. Сам же великан с легкостью отрывал демонических духов мести, присосавшихся к тени Кассандры как пиявки. Мелькали в воздухе его огромные руки. Головы угрожающе ревели сонмом голосов.

В миг, когда стараниями гекатонхейра Деми и Кассандра освободились от эриний, настала очередь главной из них.

Аллекто хлестнула плетью, но обездвижить смогла лишь одну из рук гекатонхейра. А их у него оставалось еще девяносто девять. Взвизгнув от отвращения, когда вся эта гроздь могучих конечностей потянулась к ней, Аллекто бросила, глядя на Деми:

– Если не я, так Немезида, крылатая жрица возмездия, все равно тебя настигнет. От себя самой тебе не убежать.

Богиня мщения распалась в воздухе на дымчатые хлопья. Эринии растворились в пустоте вместе с ней.

Гекатонхейр стоял, широко расставив ноги, и молча смотрел на Деми. Ей от этого взгляда хотелось исчезнуть вместе с духами мести.

– Я верну его охранять Тартар, – бросил Харон.

– Будь так добр, – выдавила Деми.

Полуживая от пережитого ужаса, она медленно поднялась с земли. В голове до сих пор звучали слова Аллекто. Даже хорошо, что она забудет их с первым рассветом.

Вернувшись, Харон перенес их в пайдейю. В уже хорошо знакомой Деми комнате находились и Никиас, и Ариадна.

– На нас напали, – сухо сообщила Кассандра. – Боюсь, Аллекто теперь охотится за Пандорой. Нам нужно быть начеку.

– Замечательно, – процедил Никиас, облокотившись о стену и сложив руки на груди. – Теперь нам всем придется быть ее няньками.

– Я хочу этого не больше тебя, – выпалила Деми. Вздохнула: – Выходит, эринии – что-то вроде местных наемных убийц? Получают заказ от людей и исполняют его?

Ариадна задумалась на мгновение.

– Не совсем. Они не только убийцы, но и судьи. Скорей, я бы назвала эриний палачами. Что бы там ни говорили, невиновных они не трогают. – Она тут же осеклась. – Ох, прости. Я не хотела сказать, что ты виновна…

– Абсолютно виновна, по мнению этих людей, – тихо ответила Деми.

– Разве только их? – ледяным тоном осведомился Никиас.

Пропустить его слова мимо ушей, не допустив их к уму и сердцу, было нелегко… Но необходимо. Достаточно чувства вины, что терзало всякий раз, стоило только ей вспомнить свое истинное имя. Имя ее души.

Деми еще только предстояло научиться жить с осознанием, что ее ненавидит весь мир.

Глава тринадцатая. Царство Аида

– Объясните еще раз, зачем мы спускаемся в царство Аида? – ежась, спросила Деми.

Замерев посреди Акрополя, они ждали Харона, который вместе с Кассандрой отлучился по какому-то срочному делу. Ариадна с улыбкой приветствовала знакомых Искр, Никиас по обыкновению был безучастен, а Деми уговаривала себя не поддаваться охватывающей ее нервозности.

Неотвратимо наступал вечер. Время забывать.

Из брошенных Кассандрой слов она поняла лишь одно: некая колдунья по просьбе пророчицы готовила сложный ритуал, и в царство мертвых они пришли за одной из его составляющих.

– Нам нужна река памяти, Мнемозина, и ее дух, который может открыть нам тайны твоей памяти.

– Мнемозина – это живое существо? – изумленно спросила Деми.

– Существо – хорошее слово, – рассмеялась Ариадна. – И все же она нечто большее. Если быть точнее, богиня, обладающая так называемой памятью воды. В мире мертвых течет и другая река, Лета. Все отправленные в царство Аида, чью нить своими ножницами перерезали мойры…

– Умершие, проще говоря. – Деми ценила тактичность Ариадны, но иногда для нее было неподходящее время.

Та улыбнулась своей мягкой улыбкой.

– Умершие, да. Едва оказавшись в царстве Аида, они должны выпить воды из реки Леты, чтобы навеки оставить прошлое позади. Когда их душа будет готова переродиться, они пьют из Леты снова – на этот раз чтобы вернуться в мир живых, не храня память о пережитом и увиденном в мире мертвых. Без Забвения, второго имени Леты, новой жизни для душ не было ни в одном из миров.

– Но ты ведь помнишь о своем родстве с Фоантом…

– Я говорила об обычных смертных, – замявшись, сказала Ариадна.

Несмотря на всю ее колдовскую силу, на опыт и мудрость, что она накапливала не годами, не десятилетиями – веками, ей, казалось, неловко было подчеркивать собственную исключительность, свое отличие от других.

– Есть инкарнаты, отмеченные божественным прикосновением, чьи души проносят в себе дары в следующие жизни. Другое благословение богов – пронести сквозь века опыт, знания и память. После того, как был открыт пифос, а ты… Пандора исчезла, мой дар оказался слишком важен для богов. Тогда сам Зевс благословил меня, словно впечатал искры магии в мою душу. Дионис же наградил меня способностью хранить воспоминания о прошлых жизнях.

Деми задохнулась от мысли, что находится рядом с девушкой, дважды благословленной богами. Девушкой, которую любил бог. Впрочем, наверняка их чувства остались в далеком, далеком прошлом. Да и представить Диониса однолюбом сложно. Скорее он ветреный и смешливый, каким в ее сознании сохранился их общий сын Фоант.

Обиду на бога в Ариадне Деми, впрочем, тоже не чувствовала – об обратном говорила и блуждающая теплая улыбка на ее губах. Умела ли Ариадна вообще таить на кого-то обиду?

А ведь и у Пандоры было свое особенное прошлое. Если мифы не врали, она была возлюбленной самого титана. Как же его звали?..

– А что с моей семьей? – волнуясь, спросила она.

Странной казалась сама мысль о том, что в Древней Греции, которую тогда еще не успели окрестить Алой Элладой, у нее была семья.

– Забудь ее. Они о тебе забыли.

Голос Никиаса распорол пространство, словно острое стальное лезвие. Деми вздрогнула, только сейчас вспомнив, что все это время он стоял позади. Наверное, в каком-то смысле ее память оберегала свою хозяйку: она чувствовала кожей нежелание Никиаса находиться здесь.

Рядом с ней.

– Не слушай его. – Ариадна бросила на Никиаса взгляд, полный упрека. – Не знаю, что стало с Эпиметеем и сохранил ли он память о прошлом… И мне жаль, что современные греки едва ли помнят о вашей дочери Пирре. А ведь именно она вместе со своим мужем Девкалионом стояла у истоков появления нового человечества.

В висках Деми запульсировала кровь. Ее дочь…

– Пирра и Девкалион оказались единственными, кто выжил после Великого потопа, – продолжала Ариадна. – Легенды говорят, что сам Зевс хотел таким образом погубить людской род. Выбирая тех, кто все же достоин спастись, он выбрал именно Девкалиона, сына титана Прометея и океаниды Климены. Зевс велел ему построить ковчег и приготовиться к долгому плаванию. Но знаешь… Я думаю, причина того, что вину за Всемирный потоп греки возлагают на Зевса, – суеверный страх людей перед богами, страх получить наказание от них за свои грехи. Ведь каждый человек в глубине души понимает, что так или иначе грешен.

– Не замечал за тобой склонности к философствованиям, – обронил Никиас.

– Как бы то ни было, твоя дочь и Девкалион, за чистоту своих душ получив благословение Зевса, спаслись от Всемирного потока, который так и назвали Девкалионовым. И именно на их плечи легла священная миссия возродить человеческий род.

Деми покусала губы, охваченная странными эмоциями.

– Не бог весть как они справились, а? – хохотнул Никиас, однако в его голосе не было смеха, только яд.

– Ненавидишь весь человеческий род, а? – передразнила Деми.

Может, и не самое лучшее решение – дерзить эллину, от одного вида которого ей становилось не по себе. Однако речь шла о ее дочери. Пускай она совсем не знала Пирру и была слишком молода даже для подобия материнского инстинкта, но чувства, вспыхнувшие внутри, вылились в стихийный протест.