Кира Касс - Единственная
— Я слишком люблю эпатировать людей, — с улыбкой призналась Селеста.
— А я лучше спрячусь, чем буду делать половину из тех вещей, что делает она. — Элиза втянула голову в плечи.
— А я слишком строптивая. — Я пожала плечами, признавая свои грехи.
— У меня никогда не будет ее уверенности, — печально произнесла Крисс.
— Ну вот. Мы все не без изъяна. Но Максон должен выбрать одну из нас, так что беспокоиться уже без толку. — Селеста покрутила в пальцах угол одеяла. — Но, думаю, никто не станет возражать, что любая из вас будет лучшей кандидатурой, чем я.
После напряженного молчания Крисс спросила:
— Что ты имеешь в виду?
Селеста в упор взглянула на нее:
— Ты отлично это знаешь. И все знают. — Она сделала глубокий вдох и продолжила: — Мы уже обсуждали тему с Америкой, а на днях я поговорила с моими служанками, но перед вами двумя по-настоящему так и не извинилась.
Крисс с Элизой переглянулись, потом вновь устремили взгляды на Селесту.
— Крисс, я испортила тебе день рождения, — выпалила та. — Тебе единственной выпал шанс отпраздновать его во дворце, а я лишила тебя такой возможности. Прости меня, пожалуйста.
Крисс пожала плечами:
— В конечном итоге все сложилось вполне удачно. Мы с Максоном тогда благодаря тебе отлично поговорили. Я уже давным-давно простила тебя.
Мне показалось, что Селеста готова расплакаться, но она натянуто улыбнулась:
— Это очень великодушно с твоей стороны, потому что я сама простить себя не могу. — Селеста промокнула ресницы. — Просто я не знала, как завладеть его вниманием, вот и решила украсть его у тебя.
— Тогда я чувствовала себя ужасно, — отозвалась Крисс, — но сейчас действительно не держу на тебя зла. Все в порядке. По крайней мере, меня не постигла судьба Анны.
Селеста пристыженно закатила глаза:
— Лучше не вспоминай. Иногда я задаюсь вопросом, какой сейчас был бы расклад сил, если бы я не… — Она покачала головой и перевела взгляд на Элизу. — Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за все те гадости, которые я тебе сделала. Думаю, ты даже не догадывалась, что все это моих рук дело.
Элиза, по обыкновению сдержанная, не утратила самообладания, как могла бы я на ее месте.
— Ты имеешь в виду битое стекло в моих туфлях, испорченные платья в моем шкафу и отбеливатель в шампуне?
— Отбеливатель?! — ахнула я.
Усталый взгляд Селесты сказал мне, что все правда.
— Помнишь то утро, когда меня не было в Женском зале? Это потому, что моим служанкам пришлось перекрашивать мне волосы обратно в черный. — Элиза перевела взгляд с меня на Селесту. — Так я и знала, что это была ты, — призналась она спокойно.
Селеста повесила голову, совершенно убитая:
— Ты ничего не говорила и почти никак ни на что не реагировала. В моих глазах ты была самой легкой мишенью. Для меня стало огромной неожиданностью, что ты ни разу не сорвалась.
— Я никогда не опозорила бы свою семью, сойдя с дистанции, — сказала Элиза. Ее твердость вызывала у меня уважение, хотя я не до конца ее понимала.
— Они должны гордиться тобой. Если бы мои родители знали, до чего я докатилась… Даже не представляю, что бы они сказали. Знай об этом родители Максона, я уже давным-давно вылетела бы из Отбора. Я не подхожу для этой роли. — Селеста вздохнула. Видно было, что это признание нелегко далось ей.
Я наклонилась вперед и накрыла ее руку своей:
— Селеста, думаю, перемена, которая в тебе произошла, доказывает обратное.
Она склонила голову набок и грустно улыбнулась:
— И все равно не думаю, чтобы я была ему нужна. А даже если бы и была, — добавила она и высвободила руку, чтобы подправить тушь на ресницах, — одна девушка недавно сказала, что мне не нужен мужчина, чтобы получить от жизни то, чего я хочу.
Мы с ухмылкой переглянулись, и она снова устремила взгляд на Элизу:
— Ты даже не представляешь, как мне стыдно за все, что я тебе сделала, Элиза, но ты должна знать, что я искренне в этом раскаиваюсь. Прости меня.
Элиза пригвоздила Селесту недрогнувшим взглядом. Теперь, когда та была в ее власти, я ожидала, что она выскажет своей обидчице все.
— Я могу рассказать ему обо всем. Америка с Крисс будут моими свидетелями, и Максону придется отослать тебя домой.
Селеста сглотнула. Как унизительно, наверное, было бы отправиться домой вот так, с позором.
— И тем не менее я этого не сделаю, — наконец произнесла Элиза. — Я никогда не стала бы подталкивать Максона к чему-то, и суждено мне победить или проиграть, я хочу, чтобы это было честно. Так что давайте оставим все в прошлом.
Не слишком похоже на прощение, и все же это было намного больше, чем то, на что Селеста могла рассчитывать. Стараясь не расплакаться, она кивнула и шепотом поблагодарила Элизу.
— Ух ты, — подала голос Крисс, пытаясь сменить тему. — Я имею в виду, я вовсе не собиралась доносить на тебя, Селеста, но… мне не приходило в голову, что победа в Отборе может быть вопросом чести.
— А я все время об этом думаю, — призналась Элиза. — У меня нет другого выбора, тем более что я опозорю свою семью, если проиграю.
— Как кто-то может упрекать тебя, если выбор делаешь не ты? — удивилась Крисс. Она поерзала и снова заняла прежнее место. — Что здесь позорного?
Элиза помрачнела:
— У нас приняты браки по сговору родителей. Лучшим девушкам достаются лучшие мужчины, и наоборот. Максон — верх совершенства. Если я проиграю, это будет означать, что я оказалась недостаточно хороша. Моим родным не придет в голову, что его выбор может объясняться чувствами, в чем лично я совершенно уверена. Они подойдут к вопросу с точки зрения разума. Мое воспитание, мои таланты — меня растили как заслуживающую всего самого лучшего, так что если в их глазах я окажусь не заслуживающей его, то кому я буду нужна такая, когда уеду?
Миллион раз я задавалась вопросом, как изменится моя жизнь, если я выиграю или проиграю, но никогда не задумывалась о том, что это будет значить для остальных девушек. А ведь после того нашего разговора с Селестой должна была бы.
Крисс накрыла руку Элизы ладонью:
— Почти все из тех, кто уехал домой, уже обручены с чудесными мужчинами. Одно участие в Отборе делает тебя желанным призом. А ведь ты вошла в четверку лучших. Поверь мне, Элиза, женихи выстроятся к тебе в очередь.
— Мне не нужна очередь, — улыбнулась Элиза. — Мне нужен один-единственный.
— Ну а мне нужна, — подала голос Селеста, и мы все захихикали, даже Элиза.
— Я предпочла бы выбор из нескольких кандидатур, — решила Крисс. — Очередь — это действительно чересчур утомительно.
Все устремили взгляды на меня.
— Один-единственный.
— Ты просто чокнутая, — заявила Селеста.
Некоторое время мы болтали о Максоне, о доме, о наших надеждах. Никогда еще мы не разговаривали так откровенно, ничего не утаивая друг от друга. Мы с Крисс сделали шаг в этом направлении, попытавшись быть друг с другом честными в том, что касалось наших отношений с Максоном, но теперь, когда мы все могли разговаривать о жизни, я понимала, что наши отношения не закончатся с уходом из дворца. Элиза удивила меня, но возможность увидеть все происходящее с ее позиций, которые так разительно отличались от моих, дала мне более глубокое понимание, открыла новые горизонты.
Но сильнее всего меня потрясла Селеста. Если бы кто-нибудь сказал мне, что я буду радоваться тому, что брюнетка на шпильках, которая показалась мне такой стервозной в самый первый день в аэропорту, сидит рядом со мной на моей постели, я рассмеялась бы ему в лицо. Эта мысль была почти такой же невероятной, как и тот факт, что я до сих пор находилась во дворце, вышла в четверку финалисток и больше всего на свете боялась потерять Максона.
Когда мы болтали, я поняла, что и остальные девушки тоже приняли ее точно так же, как я. Теперь, раскрыв нам все свои тайны, она даже выглядеть стала по-иному. Селесте привили специфические понятия о красоте. Эта красота заключалась в том, чтобы скрывать от посторонних взглядов нежелательное, искать подходящий свет и пытаться выглядеть безупречно в любое время дня и ночи. Но существует и другая красота, которая идет рука об руку со скромностью и честностью, и сейчас Селеста прямо-таки лучилась ею.
Максон, должно быть, вошел очень тихо, потому что я понятия не имела, сколько времени он уже стоит в дверях, глядя на нас. Первой его заметила Элиза.
— Ваше высочество! — воскликнула она.
Мы все вскинули головы, уверенные, что ослышались.
— Девушки. — Он кивнул нам в ответ. — Я не хотел мешать вам. Кажется, я оторвал вас от чего-то очень важного.
Мы переглянулись, и я почувствовала, что не единственная здесь думаю: «Нет, ты сделал что-то по-настоящему потрясающее».
— Ничего страшного, — сказала я.
