Я. Таляка - Гамбит старого генерала
Натура тонкая и ранимая, д'Аранж очень сопереживал природным метаморфозам. Засыхающие и срываемые ветром листья вызывали в нем невольный трепет души и, одним лишь тем что совсем скоро от них ничего не останется, навевали грусть. Порой волшебник глубоко вздыхал не в силах одолеть переполнявшие его эмоции.
Но у осени были и положительные стороны. Увядающая живая красота усиливала впечатление от красоты вечной. Пастельные оттенки осени дополняли и подчеркивали общий мягко-"карамельный" стиль ландшафта.
Взгляд мага плавно, с любовью и заботой скользил по изящным абрисам статуй, между двумя рядами которых стелились дорожка. Справа от него из белоснежно-белого кварца, сверкающего на солнце гранями миллионов микроскопических кристалликов. Слева из идеально-черного оникса. Десятки и сотни фигур, а дальше их становилось еще больше. Расставленные вдоль каждой, даже самой удаленной тропинки Большого Парка, статуи были одной из его главных достопримечательностей. Уникальным наследием какого-то, давно растворившегося в веках, народа.
Д'Аранж высоко оценивал мастерство древних и искренне преклонялся перед их умением запечатлеть в камне все эти формы. Близость, переживших своих создателей, произведений искусства приводила мага в состояние трепетное и возвышенное, подчас близкое к эйфории. Подвигала быть еще чище и благороднее чем обычно, навевала мысли о добром, вечном и разумном…
В тот день темой размышлений д'Аранжа стали воспоминания о событиях, произошедших на самой заре его становления в качестве Лорда-Протектора. Речь идет о расправе над прежними обитателями Парка.
Только не подумайте вдруг, что колдун был кровожадным, помешанным на пестовании собственной жестокости, монстром. Или каким-нибудь маньяком, обожавшим на досуге вспомнить о совершенных им преступлениях и с наслаждением смаковавшим чудовищные картины прошлого. Разумеется, это не так. На самом деле, эти воспоминания, удовольствия волшебнику не доставляли и он, по правде говоря, сам не понимал, почему именно они оказались объектом его воспоминаний.
Может, призраки давно закончившейся битвы вернулись, чтобы стать глашатаями новой, еще только предстоящей баталии? Вполне возможно.
…давным-давно, когда д'Аранж только появился в пределах Парка, все здесь было по-другому, совсем не так как сейчас. Картина, которую он тогда застал, поразила утонченного волшебника. В Парке шла самая настоящая война. Два племени с упоением крушили друг другу головы и губили природу отходами ядовитой магии.
Но это то ладно, междуплеменные отношения мало трогали аполитичного д'Аранжа. Однако дикари не ограничивались взаимоистреблением. Они заходили намного дальше. Варвары уничтожали или же оскверняли кровавыми жертвоприношениями статуи. Считалось что это либо изображения «своих» богов, либо идолы «соседей». И вот это уже магу казалось совершенно недопустимым. К моменту появления д'Аранжа размах вандализма приобрел удручающий масштаб. Разрушение драгоценных статуй ввергло чародея в негодование. Потрясенный до глубины души, он нанес визит вождям обоих племен, «белых» и «черных», и потребовал немедленно прекратить бесчинства.
Маг нисколько не сомневался, что сумеет достучаться до, далеко запрятанных но, несомненно, существующих, положительных качеств этих людей. Коснуться струн абсолютной красоты, тихо ожидающих своего часа в первозданно диких и наивных сердцах и сыграть на этих струнах прекрасную мелодию. Он уже, словно наяву, видел преображение грязных варваров, склонных лишь к насилию и грабежу, в новый народ — молодой и чистый, и преисполненный желания служить великому искусству.
Увы. Действительность оказалась не такой, каковой волшебник хотел бы ее видеть, и удивила его — удивила сильно и неприятно. Те стороны натур аборигенов, на которые он так рассчитывал, никак себя не проявили. Могущественного, привыкшего пользоваться уважением, мага сначала осмеяли, а затем, когда его настойчивость и пыл всем надоели, вообще прогнали прочь.
Позднее д'Аранж был еще более удивлен и обижен, когда узнал, что его только потому и не стали убивать, что посчитали за умственно отсталого. В глазах дикарей это выглядело признаком благоволения к нему высших сил и, до поры до времени, служило гарантом неприкосновенности. Сумасшедших убивали только по очень большим праздникам, причем степень безумия соответствовала важности мероприятия.
Пацифизм чародея, согласно представлениям варваров, тянул на очень крупное торжество. Они даже начали подумывать, а не объединить ли им день рождения вождя с Новым Годом, ради такого небывалого, по их меркам, умственного отклонения.
Однако усиленный праздник так и не состоялся. Сперва потому что д'Аранж решил припугнуть вандалов и весь следующий день в Парке грохотал гром и сверкали молнии. Колдун переоценил добродетель дикарей, но и они крепко в нем ошиблись. Маг использовал целый пиротехнический комплекс, вроде тех что заказывают на больших парадах. Причем, всего за сутки д'Аранж израсходовал недельный запас, так что грохоту было изрядно. А потом стало еще интереснее.
Самим смыслом жизни дикарей, одуревших от наркотиков, черной магии и проповедей, была война, а лучшего плацдарма для сражений, чем Парк, с его источниками чистой воды и живительной аурой, они не знали, да и не хотели знать. Так что, оба племени, одинаково далекие от идеи примирения, мысль о какой-либо передислокации восприняли в штыки.
Более того. Обе враждующие стороны одновременно, словно сговорившись, объявили неудачливого миротворца ставленником мирового зла. "Мбараккой`чуриней" по одной версии и "Архааатаго брус" по другой, — владыкой всего самого плохого. Так бывает. Д'Аранж еще пытался вести переговоры, но все уже было бесполезно.
Равнодушие вылилось в неприятие, а оно, в свою очередь, уступило место неприкрытой враждебности, и к волшебнику подослали убийц. Предполагалось прикончить колдуна, провести очищающий душу ритуал а тело употребить в качестве праздничного (по поводу большой победы над ним же самим) блюда. С точки зрения дикарей, ему была оказана великая честь, однако д'Аранж придерживался собственных взглядов на происходящее. Он не пришел в восторг от открывшейся перед его бренной плотью перспективы. Когда ликвидаторы достали ножи, колдун оказал сопротивление, и многим тогда крепко не поздоровилось.
Теперь снова можно было бы предположить, что этим все и закончиться, но снова не тут то было. Раззадоренные неудачей дикари не отступились. Даже и не подумали. Началась травля.
Да, они его опять недооценили. Да, вдруг выяснилось что безвредный и недалекий, каким он им показался на первый взгляд, пришелец обладает нешуточной и непонятной силой. Но ведь это по-своему прекрасно, не так ли? Это значит, что он даже вкуснее чем выглядит, только и всего.
