Анастасия Парфёнова - Совёнок
Поклон Завоевателя был глубок ровно настолько, на сколько этого требовали правила этикета. Ну, быть может, чуть ниже положенного. Сияющее трио предпочло этого не заметить.
— Интересно, — сказал один из ясных, в свою очередь разглядывая опоясывающую город стену, — Крайне необычная структура. Теперь понятно, почему считается, что так называемым высшим силам нет доступа в это место.
— Интересно, как это было сделано? — задумчиво спросила саму себя женщина.
— Какая разница? Исключения лишь подтверждают правила, — изящно пожал плечами её спутник. И поднял руку. И, поймав резкий кивок Завоевателя, небрежным движением ладони переместил и самого великого воина и его личную гвардию в кольцо неприступных стен.
После короткой и яростной схватки, Завоеватель сумел открыть изнутри восточные ворота. Атакующие ворвались в город, защитники отчаянно сопротивлялись. Гениальный полководец прикинул, что больше чем на пятнадцать минут этого сопротивления не хватит, разослал в нескольких направлениях ударные отряды, а сам, послав вперёд верных гвардейцев, направился к Академии.
Фина ди Минервэ перешла небольшой мостик и свернула на улицу, которая должна была вывести её к главной площади перед Академией.
Траектории движения Завоевателя и Совёнка стремительно сближались. Мойры, властительницы судеб, затаили дыхание.
Смутное ощущение, в основе которого лежали два столетия опыта, подсказывало Фине, что на этом отрезке пути следует быть осторожнее, поскольку движение тут всегда сумасшедшее, и можно в два счёта угодить под колёса. Сейчас, правда, никакого движения на улице не было. Если подумать, то на улице не было вообще никого, но Фина была слишком поглощена очередной легендой, чтобы обращать внимания на такие мелочи. Повинуясь многолетней привычке, она остановилась под аркой, неторопливо перелистывая страницы, и ожидая, пока внутреннее чувство подскажет ей, что мимо проходит кто-то движущийся в нужном направлении.
И, разумеется, дождалась.
Неясная тень мелькнула на периферии зрения, и Совёнок послушно пристоилась в хвосте стремительно шагавшей по улицы фигуры. Ноги привычно несли её вслед за ничего не подозревающим провожатым. А оркский герой подхватил дубинку из костей мамонта (здесь прослеживались очевидные гоблинские влияния, что бы там ни думал профессор Биор) и отправился убивать негодяев-эльфов.
Когда Завоеватель, наконец, вышел на площадь перед знаменитой Академией, его встретили ошарашенные взгляды уже окопавшихся там гвардейцев. В первый момент великий воин не понял, почему подчинённые смотрят на него так странно. Но потом молодой генерал додумался обернуться.
И увидел, что в полуметре от него стоит, уткнувшись носом в книгу, маленькая толстенькая эльфийка в надетой задом наперёд мантии мага и в огромных очках.
— Это ещё что такое? — спросил Завоеватель.
Вопрос его был полностью проигнорирован.
Оркский герой, размахивая дубинкой и распевая боевую песню, обрушился на поселение вероломных эльфов, и...
Что-то мешало Фине. Какой-то отвлекающий фактор... Совёнок удивлённо мигнула и подняла глаза от книги.
— ... кто такая? — громко, и явно не в первый раз проорал стоящий перед ней закованный в окровавленные доспехи гигант.
Надо сказать, что профессор Фина ди Минервэ испытывала трудности с общением. Серьёзные. Для начала, она совершенно не умела слушать. Кроме того, существовало не так много тем, которые Фине было интересно обсуждать. Пустые же разговоры и светские беседы госпожа профессор не переваривала, и стоило только кому-нибудь их начать, тут же утыкалась носом в очередную книгу. Однако даже на те темы, которые её интересовали, Фина говорить не умела. У неё была не очень хорошая дикция, а когда разговор касался чего-то, что её волновало, госпожа ди Миневрэ начинала тараторить слишком быстро, захлёбывалась словами, и перепрыгивала с одного на другое. Но самое главное, течение мысли Совёнка было столь прихотливо и следовало в таких странных направлениях, что любой собеседник уже после первых её фраз быстро укреплялся во мнении, что кто-то из них двоих сошёл с ума. И если этим кем-то не может быть сам собеседник, то...
Бесчисленные поколения студентов Академии, вынужденные слушать её лекции, и сдавать ей экзамены, ненавидели профессора ди Минервэ страстно и искренне. За долгие годы окружающим удалось выработать способы любыми правдами и неправдами избегать прямого общения с Совёнком. Обычно ответы на даже самые простые вопросы её просили дать в письменной форме. И получали нечто оригинальное, снабжённое ссылками на необходимую литературу, а также совершенно непонятное.
Увы, ничего этого Завоеватель не знал. И потому угрожающе навис над нелепой фигурой в тёмной мантии, про себя уже почти готовый снести голову этому чуду в перьях.
Совёнок снова мигнула, пытаясь понять, чего от неё хотят. Этот тип с обнажённым мечом выглядел довольно устрашающе. Почти так же устрашающе, как чиновник из жилконторы, периодически являвшийся к ней за квартплатой. Почти. Совёнок прибывала в твёрдом убеждении, что при вечно романтичном состоянии её финансов, никто и ничто не может быть страшнее того чиновника.
Пауза затягивалась, и госпожа ди Минервэ решила, что ей надо сказать что-нибудь, чтобы не показаться невежливой. Она сказала первое, что пришло на ум:
— Вы кто?
Великий воин задумчиво качнулся на каблуках, пытаясь осмыслить происходящее. Увы, происходящее осмыслению никак не поддавалось, а потому он решил прибегнуть к тактике, обычно не подводившей его в борьбе с собственной убийственной яростью.
— Я — тот, кто только что взял штурмом этот город, — с безупречной вежливостью ответил Завоеватель, позволив ироничным интонациям лишь слегка проглянуть в уверенном спокойствии своих слов.
— Чушь, — возмутилась Совёнок, — Лаэссэ нельзя взять штурмом. Великий город всегда сам по себе, вне всех остальных миров и их конфликтов. Это все знают.
Арбалетчики оккупационной армии, державшие её под прицелом, прищурились. За их спинами дымилась разбитая попаданием многочисленных снарядов площадь, и подтаскивали таран к наглухо закрытым воротом Академии. Завоеватель потёр небритый подбородок, и чуть сдвинул в сторону шлем, ощущая, что мозги начинают вновь работать после отупляюще-кровавой лихорадки последних дней.
— Я тоже сам по себе, — пожал он плечами, — Это тоже все знают.
Совёнок серьёзно обдумала подобное заявление. Поудобнее перехватила книгу.
— Возможно, — признала она, наконец, вероятность подобной гипотезы, — Но людям, по сравнению с неживыми предметами, довольно трудно быть самим по себе, и в то же время позволять столь многому оказывать на себя влияние. Это требует определённого опыта. Вы пока слишком молоды.
