Фриц Лейбер - Под пальцами богов
То, что увидели выпуклые рыбьи глаза, похоже, не удовлетворило русалок, ибо они, скорчив капризные гримаски, мощно ударили длинными плавниковыми хвостами и удалились прочь от хрустальной стены вглубь зеленоватой воды, чья мутность была усилена их быстрыми движениями, и вскоре исчезли из вида.
Повернувшись к Мышелову, Фаврд поинтересовался:
— Может, ты имел в виду другую рыбку в море?
Мышелов бросил быстрый хмурый взгляд и молча зашагал дальше. Последовав за ним, Фаврд размышлял в замешательстве.
— Ты говорил, что это, должно быть, тайный храм, дружище. Но если так, где его привратники, священники и посетители, кроме нас, самих?
— Больше похоже на музей — картины из далекой жизни. Или аквариум, или террариум, — его друг отрывисто бросил через плечо.
— Я тоже было так подумал, — продолжил Фаврд, убыстряя шаг. — Слишком большое расстояние мы прошли для пустыря, который находится на задворках «Серебряного Угря». Что понастроили здесь? Или там?
Мышелов зашел в подвернувшуюся дверь. Фаврд последовал за ним.
В Годслэнде Коз сердито проворчал:
— Мошенники отделались слишком легко. Разрази меня гром!
Мог ответил ему быстро:
— Не отчаивайтесь, мой друг. Дело на ходу. Это только цветочки. Мы понемногу будем преодолевать их сопротивление, пока они не взмолятся, ползая на коленях. Таким образом, наше удовольствие окажется огромным.
— Тише вы, оба! — пронзительно крикнул Айссек, взмахнув согнутыми запястьями. — Я готовлю место для другой пары девочек.
По последовавшим вслед за этим возбужденным жестам и приказаниям, а также по вдохновенным лицам участников, стало ясно, что три бога в тесном заговорщицком кругу заняты чем-то интересным. Что до других небесных созданий, больших и маленьких, причудливых и классических, прекрасных и безобразных, то они пришли и, разделились по кучкам, чтобы понаблюдать и потолковать о происходящем. Надо сказать, что Годслэнд необычайно перенаселен. Это настоящие трущобы. И все из-за людской упрямой и несговорчивой жажды разнообразия. Между тем, среди уплотненных богов ходят слухи о других и (губительная мысль!) стоящих выше богах, вероятно, невидимых, которые обладают более просторными площадями в иных и (о, горе!) высших сферах, и которые (почти ересь!) могут слышать даже мысли, но ничего определенного.
— Там, там, сцена установлена, — в экстазе выкрикнул Айссек. — Теперь найти следующую дразнящую пару. Коз, Мог, помогите мне. Выполняйте вашу работу.
Серый Мышелов и Фаврд почувствовали, как их перенесли в таинственное царство Квармал, где они пережили одно из самых фантастических своих приключений. Ибо следующая комната представляла собой пещеру, с огромным трудом и тщательностью вытесанную из цельного камня. За столом, заваленным пергаментами и свитками, чернильницами и гусиными перьями, сидели две веселые соблазнительные девушки-рабыни, которых они когда-то спасли от пещерного однообразия и страданий: тоненькая Ививис, гибкая как змея, и очаровательно пухленькая Фризка, легкая на ногу. Двое друзей испытали радость и облегчение оттого, что пришли в дом к родному и близкому.
Позже они заметили, что комната имела окна, когда солнечный свет внезапно проник вовнутрь (словно рассеялись облака), камень в пещере был не монолитный, но выдолбленный, и что на девушках красовался не бедный наряд, а богатые изысканные одежды, в то время как выражение их лиц было важным и надменным.
Ививис вопросительно, но с явным неодобрением взглянула на Мышелова.
— Что ты делаешь здесь, иллюзия моего рабского прошлого? Это правда, что ты спас меня от грязи Квармала. За что я заплатила тебе любовью моего тела. Которая закончилась в Товилайсе, когда мы разошлись. Теперь мы свободны, дорогой Мышелов, благодарение Могу, да!
(Она сама удивилась, почему использовала эту странную подробность).
Точно так же Фризка взглянула на Фаврда.
— Это касается и тебя, наглый наемник. Ты вспомни, как ты убил моего возлюбленного Ховиса, а Мышелов сделал то же самое с Клевисом Ививис. Мы уже давно не простодушные рабыни, игрушки для мужчин, а искусные секретари и надежные казначеи Союза Свободных Женщин Товилайса. Мы никогда не будем любить друг друга, пока я не соглашусь — но я не сделаю этого сегодня! Теперь же, именем Коза и Айссека, вон!
(Настал ее черед удивиться, почему она призвала этих двух богов, которым сроду не поклонялась).
Два резких отказа причинили героям страшную боль, такую, что они не нашли в себе духа ответить оправданиями, насмешкой или циничной галантностью. Их языки прилипли к твердым небам, их сердца и половые органы зябко увеличились, в то время как они сами съежились от страха и ускользнули через боковую дверь… в большую комнату из синеватого льда или камня того же оттенка, полупрозрачную и такую холодную, что пламя, танцующее в очаге показалось до боли желанным. Перед очагом был расстелен ковер, выглядевший необычайно толстым и мягким, а перед ним в живописном беспорядке стояли баночки с мазями и бутылочки с благовониями (которые не трудно было узнать по распространяющимся от них ароматам), а также множество других косметических коробочек и принадлежностей. Кроме того, на поверхности ковра обозначились две аппетитные вмятины, словно сделанные двумя лежащими человеческими телами, в то время как на высоте локтя от них порхали две живые маски, обе тонкие и шелковые, либо бумажные, и тогда еще более тонкие, имевшие форму бесстыже хорошеньких бойких девичьих лиц, одна розовато-лиловая, другая бирюзово-зеленая.
Другие могли бы посчитать это за чудо, но Мышелов и Фаврд сразу же узнали Кейяру и Хирриви, двух невидимых принцесс-снегурочек, с которыми они однажды провели одну долгую, долгую ночь на Стардоке, высочайшей из вершин Нехвона, а теперь эти две веселые девушки полулежали обнаженные у очага и игриво мазали друг друга пигментными мазями.
Затем бирюзовая маска взметнулась вверх, оказавшись между Фаврдом и огнем так, что оранжевое пламя засверкало в ее пристально смотрящих отверстиях для глаз и ставшей вдруг жесткой полоске рта.
— В чьей затхлой постели ты теперь засыпаешь, великая в прошлом любовь, что твоя предательская душа сумела одолеть полмира, чтобы поглазеть на меня? Опять карабкаться на Стардок, где ты докучал мне своей твердой формой? Будь ты таким, как прежде, я бы еще подумала. Но теперь, жалкий призрак, проваливай!
Не менее презрительно лиловая маска обратилась к Мышелову, разговаривая с ним в таком язвительном и негодующем тоне, что пламя вырывалось из щелей рта и глаз.
— И ты убирайся, несчастный фантом. Именем Кхакта, Черного Льда, Гары, Зеленого, и даже Коза, Голубого, — я приказываю это! Дуйте ветры. Тушите все огни!
