Янина Жураковская - Не за Свет, а против Тьмы
Катарина резко подняла меч, жердяй в плаще с капюшоном вскинул руки, и обе твари устремились к маленькой воительнице. Душераздирающий визг, тёмный вал, накрывший тонкую фигурку, яркая вспышка света, словно звезда, упавшая с небес… Степка, заходясь в низком, басовитом вое, одним прыжком оказался на моём плече. "Прочь, прочь, хозяйка!"
С милашкой Баффи у меня нет ничего общего, кроме цвета волос, но всё же я отлично знаю - слава великому богу Телевизору - что нужно делать при виде опасной твари явно нечеловеческой природы.
Бежать, как можно быстрее.
Не помню, кто из мудрых сказал: "Поскольку мы не знаем, что такое смерть, бояться её нелогично". Но если смерть пляшет в полусотне шагов от вас, швыряет багровые шары и душераздирающе визжит, когда её касается сияющий меч, даже умирающие восстанут, параличные исцелятся, а хромые побегут так, что их смело можно будет записывать в легкоатлетическую сборную страны. Что говорить обо мне?
Руки дрожали, как у закоренелой наркоманки, и дверь удалось открыть с шестой, а, может с десятой попытки - я не считала. Почти вывалилась из машины, кое-как выпрямилась, хватаясь за дверцу, шипящий Стёпка до боли вонзил когти в моё плечо…
И зачем опять было смотреть туда?
Катарина двигалась плавно и изящно, словно танцевала, без труда ускользая от клыков и когтей жутких тварей и парируя выпады "жердяя"… шляпа отлетела в сторону, и волосы вспыхивали на солнце яркой медью… сияющий меч порхал, словно бабочка…
Я отвернулась и, спотыкаясь и загребая ногами пыль, побежала к шоссе. Дикие нечеловеческие вопли, бьющие в спину, отдалились, стихли, но шоссе со снующими по нему машинами, не приблизилось ни на метр. Двигаясь теми же темпами, я смогла бы добраться до него, наверное, лет через пятьсот. Кем бы ни были существа с холма, они позаботились и о том, чтобы никто не вырвался из "сумеречной зоны".
"Но здесь же не пустыня Сахара! Вокруг колхозы, фермы… шоссе не безлюдное… неужели никто этого не видит… не слышит?" - мелькнула глупая, непрошенная мысль, и я в очередной раз споткнулась.
Стёпка грозно зарокотал в ухо, подобрался, вздыбливая шерсть. Пахнуло ледяным холодом, на дороге взвихрились султанчики пыли, послышался странный шум и свист, словно что-то приближалось с бешеной скоростью. Повеял ветер и неожиданно, с яростной силой и злостью швырнул в меня мусор, поднятый с земли. Трава, листья, пыль, мелкие камешки полетели в лицо, норовя выколоть глаза, я крутанулась, закрываясь руками, и даже не поняла, откуда пришелся удар. Стёпка, хрипло мявкнув, сиганул куда-то в сторону, а меня подхватило, закружило, перевернуло и, протащив несколько метров, шваркнуло в заросли подсолнухов, как оладью на сковородку.
Когда ощущение верха и низа вернулось, я села, ошалело мотая головой. Мир расплывался перед глазами, солнце ослепляло - очки, ещё раньше свалившиеся с носа, улетели в неизвестном направлении, и найти их теперь было не легче, чем иголку в стогу сена. Вокруг подсолнухи укоризненно покачивали тяжелыми лохматыми головами, а прямо передо мной, у обочины, стоял взъерошенный Стёпка, жутко изогнув спину и злобно шипя на что-то. Больше всего это "что-то" походило на маленький смерч - крутящийся столб пыли, висящий в нескольких ладонях над дорогой. И я могла дать в заклад бабулин золотой зуб, что именно из-за этой дряни (чем бы она ни была), меня только что едва не разобрало на запчасти.
Вихрик меж тем развернулся, обогнул "Ладу" и стремительно промчался мимо нас, вновь подняв пыль и заставив Стёпку прижаться к земле, а меня - спрятать лицо в ладонях. Новый разворот - листья и земля летят в лицо, а за свистом и шумом ветра отчётливо слышится издевательский смех…
Я разъярилась не на шутку. Мало мне девушки с огненным мечом, монстров из ночного кошмара алкоголика, кошмарных криков и сломанной машины - теперь ещё и какая-то вихревая пакость смеет надо мной потешаться?! Адреналин вскипел в крови, пальцы нащупали тяжелую подсолнечную головку, похожую на мексиканское сомбреро. Я подорвалась с места, прыгнула вперед и, не найдя ничего лучше, запустила своим "снарядом" прямо в пылевой вихрь.
Раздался громкий обиженный вопль, вихрь развеялся, улеглась пыль, и на дорогу навзничь упал мальчишка с лохматыми пепельно-серыми волосами, тощий, как былинка, одетый в какие-то невообразимые лохмотья.
- Что такое! - гневно закричал он, вскакивая на ноги и потрясая кулаками. - Что за хамство?! Да и вообще, кто кидается подсолнухами?!
- Я кидаюсь? - взвизгнула я, желая немедленно сорвать на ком-нибудь свой страх и злость. - Я?! А кто людей с дороги сбивает? Ах ты, мозгляк! Как тебе не стыдно?! Что мы тебе сделали?!
- Мозгляк?! - тонко взвизгнул мальчишка. - Я тебе покажу мозгляка! Да я тебя!…
Верный Стёпка выскочил передо мной на дорогу. В распушенной шерсти застряли веточки и листочки, усы воинственно топорщились, уши стояли торчком. Он грозно поднял переднюю лапу, выпуская когти, в чьей остроте не раз убеждалась сама хозяйка, и утробно зарычал. Мальчишка осёкся и подпрыгнул, как заяц.
- Ой, деда-дедуся! - испуганно заверещал он. - Коргуруш, чтоб меня на семи ветрах развеяло-разнесло! Ой, горе-злосчастье, на ведьму налетел! Не губи-и-ите! - он рухнул на колени.
- Ты как смел меня оскорблять?! - рявкнула я, хватая его за шиворот и встряхивая так, что с дерюжной рубахи и серых волос посыпались пыль и труха. - Ты как смел оскорблять меня?! Какая я тебе ведьма?!
- Ай, простите, тётенька, это не я, я не хоте-е-ел!!!
Дергаясь, как майский жук на ниточке, мальчишка запрокинул голову и впервые взглянул на меня в упор. Я вздрогнула. Лицо, прятавшееся под спутанными, похожими на сосульки волосами назвать человеческим было очень трудно. Скорее невозможно. Слишком живое, слишком подвижное, оно походило на каплю ртути, ежесекундно меняющую форму. Блеклые голубые глаза то оказывались слишком близко к переносице, то разъезжались к вискам, острый тонкий нос в следующий миг становился поросячьим пятачком, а рот по-жабьи растягивался до ушей.
- Ты кто… - я едва не сказала "что", - такой?
- Встречник он, - раздался из-за спины хрипловатый мужской голос. - Вихревой. По дорогам носится, людей с пути сбивает. Малец ещё, и шести веков нету, вот и шалит… Не серчай, волховка.
Стёпка вновь вздыбил опавшую было шерсть и одним прыжком оказался у меня за спиной. Я резко развернулась, всё ещё держа мальчишку за шиворот. На обочине стоял высокий худой старик, босой, в точно такой же дерюжной рубахе и штанах, как мальчишка. Длинные волосы и бороду густым слоем покрывала дорожная пыль, нос, напоминавший птичий клюв, почти касался верхней губы, левый глаз был светло-голубым, а правый - черным, как смола.
