Александр Бруссуев - Мортен, Охвен, Аунуксесса
Таких людей я не встречал никогда: коротко остриженные черные волосы, ни намека на бороду и усы, хотя он уже и не был юным, тонкий и прямой нос, широченные плечи. В каждой руке он сжимал по неширокому и несколько искривленному мечу, уперев каждый из них в землю перед собой. Поэтому тело и не падало. И самое странное — воин улыбался…Улыбка получилась усталой и какой-то печальной, но как еще мог улыбаться мертвый — я себе представить не мог.
Пока я, застыв, как столб, созерцал эту ужасную картину, Охвен успел обойти всю поляну и теперь тряс меня за плечо. Сначала я увидел, что его губы шевелятся, а потом до меня стал доходить смысл его слов.
— …потому что другого объяснения найти не могу. Теперь же надо упокоить этого отважного воина. Я не помню их обычаев, да и никогда не старался в них вникать. Собирай, друг мой, побольше сосновых дров, сделаем погребальный костер, потом поговорим. На его земле положено павших хоронить до заката солнца — это я помню точно.
— Может, наших кого позвать надо? Я мигом сбегаю, — сказал я первое, что пришло на ум.
— Этот человек шел ко мне, не стоит поднимать волну беспокойства дома. Ничего исправить уже нельзя. Я не хочу объяснять, кому бы то ни было, почему и как все произошло. Нашей вины нет ни в чем. Судьбе было угодно, чтоб посланник Вержины не попал этим утром к нам, а в тумане прошел мимо, не подозревая, что за ним крадется сама Смерть…
Мы помолчали недолго, пока Охвен доставал свой топор, а потом отправились за смолистыми сосновыми дровами. Охвен рубил молодые деревья, я их носил к каменному холмику на поляне. Скоро там выросла целая груда аккуратно уложенных поленьев, высотой чуть ли не с меня. Наконец, Охвен сказал: «Хватит».
Мне было очень страшно, когда, напрягая все свои силы, мы затаскивали мертвого воина на самый верх нашей поленницы. Я старался задерживать дыхание и всячески отворачивался, когда руками цеплялся за окровавленную одежду, перенося бездыханное тело на заранее приставленные к вершине костра жерди. Потом Охвен поднял эти носилки на высоту своего роста, а я, забравшись на самый верх, отчаянно старался перетащить погибшего бойца на его смертный одр. Очень тяжелым был человек и, наверно, при жизни очень сильным. Тем не менее, мы сделали все, что посчитал Охвен необходимым. Он и запалил костер. Пламя взялось сразу с нескольких сторон, облизав все поленья и набросанный сверху лапник. Не успели мы перевести дух, и вот уже огонь набрал окончательную силу, с воем поглощая свою пищу. Повалил дым от лапника, в разные стороны полетели целые снопы искр, треск перекрыл собой все остальные шумы леса. От жара мы отодвинулись подальше, прикрывая лицо руками. Охвен забормотал заунывную отходную песнь, чтоб неизвестный воин нашел успокоение за пиршественными столами Валгаллы, чтоб вступил он в свое время во всеоружии на битву с темными силами, чтоб не держал обиды на нас, потому что не успели к нему вовремя на помощь. И, глядя на клубы поднимающегося к самому небу дыма, мне казалось, что я вижу спустившихся к усопшему валькирий. Они пригласили его за собой, и он, разведя руки в стороны от невыразимой радости, устремился ввысь все дальше и дальше от нас и от нашей суеты…
Хотя, кто знает, что там ожидало этого воителя по ту сторону от жизни, ведь он же наверняка чужак нам. Но то, что он погиб достойной любого воина смертью — этого не будет оспаривать никакой народ. Так мы и стояли, наблюдая, как костер начинает потихоньку угасать, рассыпаясь на отдельные очажки тоже быстро затухающие. Когда о былой ярости огня напоминал лишь силуэт гари среди травы, да тоненькие ленточки дыма, Охвен поднял самый большой из лежащих поодаль камней и осторожно, стараясь не потревожить легчайшую золу, установил его посреди пепелища.
— Надо будет позднее знак какой установить, что здесь похоронен великий воин, что здесь похоронена память о моей молодости. Слишком долго я ждал, что получу хоть какую весть, но не был готов к такой вот, — он указал на выделяющуюся среди травы черноту. — Пошли обратно, умыться надо как следует. Да и о козах хорошо бы позаботиться. Пора, брат, пора…
Я посмотрел на свои руки, на одежду и ощутил моментальный позыв к тошноте: я был от души измазан не только сосновой смолой, но и кое-чем пострашнее — чужой черной кровью. Бежать за деревья я уже не успел, вывернулся наизнанку прямо здесь, отвернувшись от Охвена чисто инстинктивно. Как же меня мутило… Спазмы содрогали все тело, я упал на колени, обхватив руками живот, ощущая жестокую боль.
— Ничего, ничего, дружок. Сейчас полегчает, пойдем потихоньку, водички попьем, я травки горячей заварю — все как рукой снимет. Давай-ка вставай. Вот так, молодец.
И мы отправились в обратный путь. Сначала медленно, потому что Охвену приходилось поддерживать меня, потом вроде бы достаточно быстро. Но окончательно пришел в себя я только у самого ручья, где старательно, с речным песком вымылись с головы до ног и прополоскали с таким же тщанием одежду.
В молчании мы подошли к нашему угасающему костру, подкинули дровишек и не проронили ни слова, пока не вскипела вода в котелке.
— Сбегай-ка домой, друг мой Мортен, спроси, не приходил ли какой чужой корабль. Уж эти чужаки по воздуху сюда не попали… — прихлебнув из кружки, сказал Охвен.
— Я вряд ли успею до темноты.
— Утром я тебя буду ждать здесь. Завтра и порешим, что дальше предпринимать. А, может, уже и делать нечего… Беги, беги, мне подумать надо. Да будь внимательным во имя одноглазого…
Я допил свой настой, отложил кружку, оделся во все еще влажную одежду и закинул на спину пару фляг с молоком — не идти ж налегке, потрепал за шею Бурелома и скорым шагом двинулся по знакомой тропе в сторону дома. Пес, было, увязался за мной, но я ему сказал пару ласковых слов, пристально глядя в коричневые глаза:
— Ты за старшего. Поглядывай за Охвеном. Про работу свою не забывай. Не дай бог, козы разбегутся — пасть порву. Понял, шченок?
Буренка зевнул мне в ответ, задрал ногу на ближайший куст и загарцевал обратно, ухмыляясь во всю свою собачью морду.
Ну вот теперь можно спокойно двигать дальше — собака не подведет. Она же тоже человек. А с Охвеном что-то произошло, таким я его еще не видел. Как бы узнать у него, что же случилось на самом деле? Слишком много загадок для одного дня.
* * *По знакомой тропке я легко и быстро добрался до первых стражей. Они не стали мне учинять никаких расспросов, еле-еле кивнули в ответ на мое приветствие. Хотел, было, спросить у них о новостях в родных пенатах, но передумал: вряд ли столь гордые и уверенные в своих силах воины будут общаться с такой мелочью, как я. Еще и волшебный пендаль дадут, чтоб не отвлекал на посту. Спасибо, что помнят меня, не заставляют представляться.
