Джал Халгаев - Книга Мёртвых
Стрелять не так уж и просто, скажу я вам. Даже спустя стольких лет я так нормально и не научился справляться с луком, через раз промахиваясь или сетуя на чертов ветер, который уносил мою стрелу в сторону, из-за чего не раз моя жизнь оказывалась на грани жизни и смерти, а треть шрамов на моем теле постоянно напоминали мне о моих неудачах.
Вот и сейчас. Успокоиться, вдох-выдох… Задержать дыхание, прицелиться, выпустить стрелу…
— Вот дьявол!
Стрела протяжно взвизгнула, разрезая острым наконечником воздух. Острие почти угодило аквитлу прямо в глаз, и я уже успел обрадоваться, что мой желудок сегодня в очередной раз не свяжется в узел, но внезапно стрела пропала. Просто взяла и исчезла прямо у его носа!
Аквитл поднял морду. Его взгляд ненавистно уставился на меня, и я от неожиданности отшатнулся. Черт!
Я натянул капюшон с башкой ирбиса на лицо и припал к земле, стараясь не двигаться: если побегу, он меня догонит, так что больше особо шанса выйти сухим из воды у меня нет. Им нельзя показывать свой страх, даже если от него сводит колени.
Снежный кот поднялся на все четыре лапы, теперь в его глазах читалась неуверенность.
Я нервничал. Ладони стали липкими от пота, и на лбу проступила испарина. Глаза защипало.
Наконец, аквитл фыркнул и недовольно поплелся прочь, резко подергивая длинным пушистым хвостом, оставлявшим на снегу кривую полосу следа.
Я облегченно выдохнул, слушая, как колотится в груди сердце.
Повезло. Тварь попалась сытая и не стала жрать себеподобного, пусть он и выглядел в ее глазах несколько… странновато. Что поделать, тупая скотина. Одно плохо: с моим умением выбираться из передряг, мое везение сегодня, похоже, на этом и закончится.
Я подошел ближе и присел аккурат у того места, где исчезла моя стрела. Сглотнув, я с опаской протянул руку вперед, но ничего не произошло. Так, это определенно мне не нравится!
Я расчистил снег и провел по гладкому синему льду пальцем, стянув мешающую мне перчатку. Обычный лед, только немного теплый — из небольшой щели посередине дует прямо-таки горячий воздух.
Я огляделся. Убедившись, что поблизости нет никого, кто бы хотел мною полакомиться, вытянул из кожаных ножен на рукояти вытесанный из камня более-менее острый клинок и ковырнул им щель.
Хрустнув, лед не поддался, только у ребристого края трещинки образовалась белая стружка. Я сдул ее и продолжил разламывать промерзшую землю.
Минут через тридцать, когда мне уже вконец осточертело торчать на самом видном месте, обдуваемом всеми ветрами, и пот лил буквально отовсюду, пропитав итак не самую чистую одежку, я пометил это место треугольным валуном (чтобы перетащить его сюда, сил понадобилось еще больше) и вернулся обратно, злой и по-прежнему голодный.
На следующее утро, когда унылое и холодное как подножия этих каменных айсбергов солнце еще даже не вышло из-за расплывчатой линии горизонта, я поднялся с лежанки из старых шкур, пропахших кровью и мясом, и поплелся вниз, рассчитывая осмотреть то странное место в момент, когда ночная опасная живность уже уходит в свои норы, а дневная пока еще лениво потягивается в оных.
Но это сделать мне не удалось. Только я успел добраться до треугольного валуна, как заметил на нем длинные черные следы яда, размашисто прорисованные на камне будто широкой кистью.
— Оп-па, — прошептал я. — Значит, началось…
В следующую секунду снег взорвался чернотой.
Огромные клубы слипшихся снежинок взлетели вверх. Синий лед, перемешанный кусками черной гниющей плоти, от которой остро смердело мертвечиной, разлетелся на мелкие кусочки, разбрызгивая отвратную коричневую жидкость вокруг.
Одна капля попала на руку. Я прикрыл ей лицо и отпрыгнул в сторону, поспешно избавляясь от накидки, по которой уже распространялась темная дымка, от которой на коже оставались волдыри, а одежда стремительно скукоживалась, обращаясь в прах.
— Дьявол!
Отрезав ножом часть бороды и своей грязной шевелюры, зараженной скверной, я откинул ее куда подальше и стал пятится, уворачиваясь от брызг отрицательной материи (странно, откуда я знаю это название?).
Надо бежать. А как же трещина? К черту ее!
Я за мгновение поднялся наверх. Дрожащими от страха руками собрал весь свой невеликий скарб, закинул лук на плечо и ринулся прочь оттуда, оставляя тронутую скверной землю далеко позади.
В скитаниях по ледяной пустыне я провел еще два года, перебиваясь в большинстве своем обмерзлыми корешками и талой водой. Судя по всему, шел я на север, и чем дальше я шел, тем меньше вокруг становилось живности, и тем больше холодел воздух, неприятно щипая кожу лица.
Стало ясно: пора собираться обратно. Но что стало с землей позади? Стоит ли вообще пытаться и тратить силы, если там меня ждет лишь черная смерть, полная боли и мучений?
Кажется, я видел когда-то в прошлом, как человек гибнет от скверны… Премерзкое дело.
Но, проклятые боги Скадина, кто был тот человек, и когда я все это видел?
Я остановился и сел, погружаясь в глубокие раздумья. Не успел я очухаться, как прошел целый день, и наступила ночь, а в такое время суток шататься по северному краю — гиблое дело. Если днем еще более-менее спокойно, то ночью здесь начинаются настоящие ведьмины танцы с бубнами и всеми прилагающимися жертвоприношениями.
Племя Но'охари славится — хотя среди кого тут славиться, я не знаю — своей кровожадностью и полным отсутствием интеллекта. Хоть его члены и выглядят как люди, на деле же — чистые звери. Еще хуже встречи с одним племенем является встреча сразу с двумя: чуть южнее свои владения держит Ор'крост, и оба пребывают в постоянной войне друг с другом.
Укутавшись в шкуры, я зарылся в снег, но заснуть не удалось. Я все думал.
Кто я? Что я здесь делаю? Я понял, что совершенно забыл свою прошлую жизнь, остались только ощущения, и те не из приятных. Предательство — самое острое из них. Вот холера!..
А может, оно и к лучшему. На кой хер мне воспоминания, если я все равно заперт здесь и знаю, что выхода нет?
Всю следующую неделю я потратил на переход через горы на западную сторону — в бегах от солнца. Как ни печально, а небо начало приобретать светло-красный, почти кровавый оттенок, из-за чего я сделал вывод, что вскоре мое единственное «светило» начнет выжигать на всем сущем свои огненные узоры. Если я останусь, я попросту сгорю.
Отыскав небольшую пещерку, похожую на пустую берлогу медведя (уж очень надеюсь, что он не вернется), я затаился и решил ждать. Заранее я набрал несколько приличных бурдюков воды и пристрелил-таки небольшого, но довольно мясистого аквитла, так что припасов у меня было предостаточно, чтобы переждать бурю на солнце.
