Сергей Дунаев - Приговоренный к жизни
— Это я сразу по тебе понял. Но ты не сможешь быть лучше чем есть, хотя… ты не так уж и плох, наверно. Джордж налил себе джин-тоника и лег на пол.
— Скажи, а ты уверен, что способен чувствовать любую роль? Он молча кивнул мне.
— И можешь ощущать себя и Октавианом Августом, и слесарем Сидоровым, и принцессой Грез?
— И даже белым медведем. Причем мертвым.
— А Богом? Вопрос мой прозвучал как выстрел. Я не осмеливался подумать об этом, но это было неостановимо. Мой меланхоличный собеседник встал и закурил, храня молчание.
— Я смог бы. Наверно… Мне было бы интересно испытать себя. Я даже думаю… это единственный спектакль, где мне интересно играть…
— И дьяволом?
— Артист должен быть способен почувствовать себя таким. Поверить, что это он, только он. Но ценой может стать…
— Сумасшедший дом?
— Или он и вправду окажется тем, кого играл… — Джордж рассмеялся, — хочешь попробуем? Я буду богом, ты будешь дьяволом… С этого утра.
— У меня только один вопрос, — предвкушал я решающий удар, — совсем небольшой, но, думаю, главный.
— И что же? — ему уже было неинтересно. Я понял, что это судьба. Впрочем…
— Почему ты будешь богом? — я понимал, что вопрос мой либо глуп, либо безумен…
— Потому что я в белом! — ответил Джордж.
3. КЭТТИ И ПУСТЫЕ КВАДРАТНЫЕ КОРОБКИ
Я спустился от Даэмона рано утром, прямо в бар. У меня болела голова, хотелось домой, но я вспоминал, что я бог, и тем утешался. Странно, как я раньше не замечал за собой этого? Потом я подумал — ведь если я и вправду… то я все могу, даже склеить ту девицу в дальнем углу. Она была не по-здешнему прелестна, порочный ангелочек, мне были ведомы ее фантазии, болезненные, как цветы за секунду до увядания, как тонущие в безжалостном море фрегаты, как туманный идеал, о котором разве что только перестали грезить, как хрустальная кружка с ослепительно алым вином, падающая в грязь с самого последнего этажа Эмпайр Стейт Билдинг… Все о прилетающих с неба богах с безумным взглядом, дарящих ее непристойно сильными объятиями… Я заметил, она встала и направилась к выходу, впрочем, с другой стороны, это давало мне шанс рассмотреть ее более подробно. И это было ей в плюс.
— Девушка, — сказал я голосом пропащего алкоголика, — ты мой похмельный бред и потому должна сидеть тихо. Она обернулась даже более грациозно, чем я предполагал. И сразу пошла ко мне, сев прямо напротив.
— Зовут меня Джордж, — сказал я печально и тихо, — я тут теперь бог.
— Очень приятно, — голос ее тоже был весьма волнующим, — а меня Катя, я из Москвы и еще я последняя тварь. Можешь купить мне водки.
— Почему водки?
— Хочется… Неуловимый жест, и она села почти также, но немного, совсем немного иначе (чтобы я мог видеть больше?) Она курила «Кент» и читала английские надписи на стенах, она хотела сказать, но ничего не сказала.
— Ты ждешь кого-то?
— Угадал.
— А зачем?
— Я всегда жду. У меня чудесная жизнь, сплошные видения. У меня обольстительная внешность и ноги ничего (да это слабо сказано, подумал я). И еще я тебе нравлюсь.
— Именно. Мне тоже надо что-то говорить?
— Просто объясни себе сам, почему ты не получишь того, чего хочешь…
— Ты так уверена, что не получу?
— К сожалению — твоему, да.
— Тебя все достали. Она подняла на меня удивленный взор. Могу поручиться, удивленный. Она не думала, что я угадаю.
— Юная леди, ты не поняла. Я не могу не получить то, чего хочу. У тебя не может быть иной воли, я же сказал, ты мой похмельный бред.
— А что чувствует бог? — только спросила она.
— Тоску и ничего больше. Я и сам потерялся здесь… будь мне проводником.
— Куда?
— Например, до твоей комнаты.
— Пойдем, — сказала она, но словно и не мне.
Кэтти поведала, что живет не в гостинице, а в приморском кемпинге. В двухместном коттедже одна с тремя картонными ящиками, которые приехали с ней из Москвы и которым она читает по ночам сказки, чтобы не было скучно.
— Кому — им?
— Даже ты не поймешь, — отвечала она с сожалением, — в этом есть свой смысл, честное слово.
— Вполне верю. Возможно, только в этом он и есть…
— Я сумасшедшая, безнадежная и опасная, — сказала Кэтти, — но мне это все нравится. Там, где были возвышенности — будь то низкий каменный бордюр или высокая приморская баллюстрада — она пренепременно забиралась наверх. На поворотах, когда высокие лестницы кончались, я снимал ее, как звезду с неба. Она нравилась мне все больше, ведь вела себя именно так, как я хотел. Она даже целовалась совершенно кстати, безучастно. Я ненавижу в женщинах страстность, и Кэтти пленила меня этой своей идеальностью. Я следил за ее движениями, интонациями, взглядами, все больше понимая, насколько она совершенна. Или просто просыпался после бессонной ночи, или начинал трезветь, потому что отчетливо помню момент, когда неожиданно и внезапно осознал, что иду по незнакомым местам с невероятно красивой девушкой, и туманно вспоминаю, где и как я с ней познакомился. Теперь я посмотрел на нее украдкой и подумал, что мне повезло. Она опять забралась куда-то наверх и опять дошла до обрыва. Мне оставалось принять ее в объятия, ведь оттуда можно было только соскочить. И тогда она слетела ко мне с порывом ветра, незнакомая и прелестная.
— Кэтти, — сказал я (на трезвую голову), — я люблю тебя. Поэтому давай проведем эту ночь вместе, или на крайний случай напьемся до бесчувствия.
— Любовь исключает трах, — отвечала она неожиданно назидательно, — так что выбирай.
— Что бы ты сама предпочла?
— Честно, мне все равно. Ты красивый мальчик, а я делаю все так, как ты хочешь. Меня не надо просить, но я и не бросаюсь на шею. Тебе ведь это нравится?
— Секс, говорят, для здоровья полезен, — сказал я ей.
— Значит, это плохое дело.
— А любовь?
— Любовь должна быть несчастной…
— Ну почему?
— Потому что мне так хочется.
— Тогда, наверное, секс.
— Как скажешь, — ее поведение едва изменилось. Томность ее и болезненная заторможенность исчезли, и теперь она была просто мила и прелестна. Мы уже полчаса шли куда-то по этому бессмысленному городу (терпеть его не могу), но с ней идти все же было несколько приятнее.
— Я играю в твою игру, — сказала вдруг она, — но могу сломаться. Знаешь, я совсем не за этим сюда приехала. Я ищу одного человека, он мне нужен.
— Человека?! Наивно-то как…
— Нет, ты не понял. Он необыкновенный просто. И еще — он играет в мою игру.
С ней было славно. Нет, слабо сказано. С ней было очень по-новому. Обычно теряешь интерес к такой добыче, когда она совсем твоя. С ней было иначе. Первый эксперимент этого утра удался, а ведь я так много поставил на него. Картина мира дала сбой, или я просто поверил и смог… Раньше мне надо было не хотеть девицу, чтобы получить ее. Сегодня же утром я получил то, что захотел, захотел откровенно. Более того, она оказалась таким чудом и все это делала так мило… Мы обедали с ней часа в четыре опять у меня в отеле. На лестнице появился Даэмон, вдребезги разбитый алкоголем. Дьявол спускался по лестнице, спускался, как старый больной пес. Еще и небрит. Первый тур проигран, маэстро спиритуале. Ты сам отравил меня интересом к окружающему, я почувствовал боевой азарт. Она сидела к нему спиной, Даэмон уставился на нас и недолго думая подошел к столу.
