Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается
— Глину в другом месте можно найти, — неуверенно предположил Хейзит.
— Ага, можно! И печь большую при желании построить. А строить ты потом где будешь? В Пограничье, чтоб никто не видел? Камни-то твои, сам говоришь, меченые. Проверить их у любого фра’нимана[4] труда не составит. Нет, брат, замок нас крепко за одно место взял. Хочешь вырваться — одна дорога: следом за Локланом в Бехему, и поминай как звали.
У Хейзита возникло желание поделиться с Исли собственными чаяниями по этому поводу, однако он заставил себя промолчать. Собеседника он знал по службе на погибшей заставе и по непростой дороге домой, но это ни о чем ровным счетом не говорило. После истории с поджогом дома старика Харлина, истории, в которой был замешан Дит, ближайший друг его покойного отца, Хейзит научился никому не доверять полностью. Надо будет, он сам, без посторонней помощи воспроизведет из дерева довольно понятный рисунок Вила, посадит на «плот» мать с сестрой и попытается повторить храбрый шаг Локлана, а может, даже нагнать беглецов. Если те еще живы…
— Надо идти к Ракли, — проговорил Хейзит.
— Кому?
— Мне, конечно. Грамота для прохода в замок у меня пока есть. Он меня, надеюсь, еще не забыл. Думаю, поговорить не откажется.
— И о чем ты будешь с ним разговаривать? — Исли облокотился обеими руками о стол и положил тяжелый подбородок на кулаки. — На жизнь плакаться?
— Да нет, скажу про главное. Что мои камни нужны в первую очередь на заставах. Что пока мы их изготовление не наладим, ничего никаким эделям продавать нельзя.
— Мысль хорошая, но не уверен, что Ракли поймет хоть слово из твоей речи.
— А тогда я ему еще раз попробую сказать о том, что в противном случае довольно скоро погибнут все заставы. Я тут давеча с Ротрамом опять-таки говорил, так он считает, что затишье в Пограничье — временное. Судя по всему, шеважа испугались нас атаковать силой после того, как на окраинах Вайла’туна им наши фолдиты отпор дали. Ты, я надеюсь, слышал про это?
— Да вообще фолдиты — молодцы! — оживился Исли. — Две атаки дикарей отбить, с пожаром справиться — не всякий отряд виггеров[5] так лихо сработает. Правда, немало их там полегло, говорят. Включая сверов, которые пришли в последний момент им на подмогу.
— А ты заметил, что замок про этот подвиг как воды в рот набрал? Все, что мы знаем, только благодаря слухам. Не кажется подозрительным?
— Как-то не думал об этом, но с тобой согласен: не по-людски вышло.
— Так вот, я к тому, что благодаря нам шеважа снова нас побаиваться, похоже, стали. Залегли и выжидают. Зима, сам знаешь, для них не лучшее время. Листва опадает, скрыться за деревьями все труднее, на снегу следы видны. Самое время дела нам делать. С телег колеса сняли, полозья поставили, загрузили побольше камней, благо они не такие тяжелые, как настоящие, отрядили кого из мергов в сопровождение — и вперед, к заставе. За зиму я бы если не все, то большую их часть в порядок привел. Дикари от нас действий ждут, а мы тут сидим. Того и гляди они в себя придут и еще раз вдарят.
— Зимой не вдарят, — хмыкнул Исли. — Зимой их огненные стрелы бесполезны.
— Вот потому-то и надо спешить отстраиваться, — подытожил Хейзит. — Каменщики ты не представляешь, как по работе соскучились. Многие чем только не занимаются, кроме основного дела своего. Да им только камней выдели да раствора погуще налей — вмиг заставы стенами обнесут. Неужели, думаешь, Ракли это не поймет?
— Неужели, думаешь, Ракли этого не понимает? — в тон приятелю переспросил Исли. — Только почему-то уже давно не чешется. А если чешется, то как-то странно: отправляет один за другим отряды добрых воинов на верную гибель.
Хейзит вспомнил свой последний разговор с Олаком перед расставанием. Собственно, все именно с ним, а ни с каким не Ротрамом он и обсуждал, отъехав подальше от возводимой на берегу огромной печи и разглядывая с лошадиной спины пенистые буруны. День выдался сумрачный, ветреный, временами накрапывал надоедливый дождь, но они будто ничего не замечали вокруг, погруженные каждый в свои мысли. Постепенно разговорились. Олак оказался на удивление не таким скучным и прямолинейным служакой, каким выглядел или хотел выглядеть. За предыдущие дни у Хейзита не раз возникало подобное подозрение. Теперь же Олак, осознав окончательно, что все мосты к отступлению сожжены, заговорил с ним чуть ли не как с сыном — доверительно и откровенно. И прежде всего предложил хорошенько подумать, стоит ли здесь оставаться. Возражение Хейзита насчет матери и сестры он охотно принял и в лоб отговаривать не стал, однако предупредил, что еще неизвестно, не будет ли им труднее, если он останется. Будто предвидел то, что теперь происходило с таверной и прежними ее посетителями. А насчет Ракли прямо сказал, что рассчитывать на него не стоит вовсе. Мол, дела в замке настолько, как он выразился, запущены, что едва ли сам Ракли протянет долго. А уж охотников на его место найдется хоть отбавляй. Ему не было доподлинно известно, сам ли Ракли допускал просчеты с обороной Вайла’туна и ответными действиями против дикарей, или его к ним подталкивали, но только многие военачальники и советники уже сейчас начинали перетягивать одеяло на себя. Притом довольно успешно. И не только особенно приближенные к Ракли, занимавшие четыре кресла за столом в круглой зале советов, но и те, кто ютился на простеньких стульях вдоль стен. Хейзит отчетливо помнил эту залу, куда именно Олак привел его с товарищами для первого и, как оказалось, последнего разговора с Ракли.
— С уходом Локлана у него совершенно не остается преемников, — добавил Олак, щурясь на парящих над волнами чаек. — А то письмо, что получил вчера Локлан, написанное как будто почерком Ракли, вообще наводит меня на самые худшие предположения.
— В каком смысле?
— А в том, что подобные вещи слишком легко проверить. Если это подлог, как мы сразу же заподозрили, то очень смелый, потому что его авторов ждет неминуемая расплата. Или они уверены в том, что расплата минуема. Что возможно лишь при одном условии. — Он замолчал.
— Если Ракли уже не у власти? — предположил Хейзит.
— Вот видишь, ты сам все прекрасно понимаешь. — Олак оглянулся через плечо на приобретающую все более определенные контуры печь. — Если решишь снова побеседовать с Ракли, будь готов к неожиданностям.
Сейчас, сидя за столом в теплой таверне, Хейзит пережил те же смешанные чувства, которые охватили его в тот момент. Ракли всегда был и всегда будет. Он не может исчезнуть просто так, перестать жить, оставить вабонов один на один с зимой, холодной Бехемой и хищными стаями обнаглевших дикарей. Какой-никакой, но он сын своего отца, Гера Однорукого, заложившего основы многих незыблемых сегодня законов. Его правление до недавнего времени можно было назвать не иначе как славным и достойным. Без него… Куда они без него?..
