Михаил Ишков - В рабстве у бога
— Зачем ему столько?! — возмутился я. — До второго пришествия хочешь заколдовать?! Он после твоего питья опухнет и меч не сможет поднять, а ему ещё надо раскалить клинок праведным гневом до цвета небесного огня.
Каллиопа потупилась и молча продолжила помешивать волшебном жезлом едуче-алое варево, дымящееся в медном котле. Очаг был устроен в глубине не имеющей выхода на поверхность обширной пещеры. Свод её был обтесан гномами во времена засилья гоблинов, на ровном, испещренном трещинами полу, в центре овального зала поблескивало озерко, из которого вытекал ручеек с живой водой. Сквозь толщи горных пород, выемки угольных шахт, глинистые пласты, песчаные залежи и слои известняка стремился поток наверх, и целебной силы его влаги, ослабевшей за столь длительное путешествие, все же хватало, чтобы оплодотворить изумрудные пастбища и светлые, ухоженные рощи Ирландии.
— Ему и одного глотка будет достаточно, — печально ответила Каллиопа, — остаток я готовлю для себя.
Шерсть встала дыбом у меня на загривке. Полный котелок! Бедная женщина!..
— Поможет? — спросил я.
— Вряд ли. Вроде бы отболит, недели две полна сил и бодрости, потом он меня вновь на свой тропический остров заманит, и я таю, таю… Мужик он неплохой, только сбрендил немного на идее вернуть первородный человеческий облик. Тот, которым обладал, когда ты повез его добывать меч-кладенец и вызволять меня из подземной темницы. Он все понимает, все теперь ему, Георгию-меченосцу, открыто… Я ему всю бытовуху-чернуху расписала, на блюдечке с золотой каемочкой показывала, как там у людей, в греховном мире — голод, холод, кровь, смерть, брат на брата войной идет, а он твердит одно и то же — мне надо быть с ними, там я нужнее. Блаженный, твержу ему, мы-то чем занимаемся? Мы что, без дела сидим? Сонмы нам подобных без сна и отдыха трудятся, чтобы сохранить каждый зеленый листок, каждый родничок, каждую струйку чистого воздуха. Что ты маешься, говорю, ваш институт уже второй год сидит без заказов, сотрудники по полгода зарплату не получают, а он мне отвечает — эта чудесная ипостась стесняет меня, мешает быть самим собой. Обыкновенным человеком. Я его спрашиваю, а ты кто? Ну, кто ты есть? Не человек, что ли? Скажи прямо, на соплюшек потянуло. Человеческой… ему захотелось, меченосцу-правдолюбцу. А ты, спрашиваю, этих Настенек нынешних видывал? На шабашах их рок-н-рольных присутствовал?
— Ну, это слишком, — запротестовал я. — Молодежь как молодежь.
— Извини-подвинься, Серый, ничего не слишком, — замахала на меня жезлом Каллиопа. — Разве можно меня, прапраправнучку Венеры, с любой земной женщиной сравнить?
Одеяние спало с нее. Она застыла с раковиной в поднятой руке. Я не мог отвести от неё глаз, потом наконец вымолвил:
— Да… Нет слов.
— А ему все свежатинку подавай. Тебе, говорит, тыщи лет, и пусть твое тело прекрасней утренней зари, чище снега на горных вершинах, это знание меня убивает.
— Серый волк, Серый волк, — под сводами пещеры раздался мелодичный голосок. — Четыре космические тарелки подобия «эль» вошли в околоземное пространство.
— Ведунья, — я сбросил оцепенение и, глянув в темный свод пещеры, где ясно проступили очертания дамы в белом, занявшей наблюдательный пост на одном из астероидов, вращающихся возле нашей планеты (пройдут годы, и Белая дама станет героиней передаваемых из уст в уста легенд о чудесной спасительнице терпящих бедствия космонавтах), попросил? — Ты бы не смогла проникнуть ясновидящим взором в грузовые отсеки нарушителей? Что за несокрушимое оружие они везут?..
— Вижу… С трудом вижу. Туманная оболочка… Облако, замешанное на испарениях злобствующих травоядных с Цны. Полиморфное… Фу, мерзость какая!
Ох, нелегкое предстоит сражение. Что-то Каллиопа подозрительно загрустила.
— Хватит печалиться, — обратился я к ней. — Должна же быть у этого искусственного чудища какая-то тайна. Есть же у него какой-нибудь магический код. Значит, и ключик найдется…
— Так-то оно так, — кивнула Каллиопа. — Эта пакость безусловно структурирована, иначе рассосет его в нашей ноосфере. Пришелец должен под что-то привычное, узаконенное подделаться. Робот-убийца? Вряд ли. На уровне машин мы уже сражались. Межзвездный захватчик или прочая, смердящая ужасом пакость? Тоже было.
— Может, ученого кота, Змея Огненного Волка подключить? — предложил я.
— Уже задействованы, — задумчиво ответила королева Фей.
— Ладно, давай свое пойло и займись ведьмами, вампирами, гоблинами. Не может быть, чтобы без наших темных сил они смогли бы составить надежно действующий магический код. Зайцы в сибирской тайге что-то лопотали об этом нашествии, а вот о чем — припомнить не могу.
С этими словами я сглотнул отмеренную Каллиопой порцию волшебного зелья и, растворившись в ручейке, растекся по подземным пластам. Мгновение спустя я воплотился на склоне меловой горы. Скачок, другой — и вот передо мной трясущийся от страха Василь Васильевич.
— Они уже близко, — побледневшими губами прошептал он.
— Где Георгий? — спросил я.
— Выстраивает за оврагом царевичей и королевичей. Гвардейский батальон третьих и седьмых сынков, а также отдельная бригада крестьянских и солдатских детей занимают позицию уступом вправо.
— Георгий! — окликнул я.
— Здесь я, — безмолвно отозвался с небес густой раскатистый баритон, и под посвист нагоняющего тучи ветра, в разрывах облаков неясно очертилась исполинская, бледно-золотистая конная фигура, накрытая длинным, до лошадиных копыт, сизым плащом.
— Прими зелье, — я послал ему свернутую в шар порцию волшебного напитка.
Небесный всадник что-то глухо проворчал в ответ — дробястые громовые отголоски прокатились окрест.
— Пей, пей. Это приказ. Ты вот что, храбрец-удалец, присматривай за старшими и средними царскими сыновьями, а то эти обозники того и гляди разбегутся. Стоит нечистой силе дохнуть на них жаром и смрадом, вмиг по кустам попрячутся. Не давай обойти себя с флангов, сверху тебя прикроют валькирии. Задача — оттеснить врагов в болота.
Между тем с востока надвигалась гроза.
Был час заката, солнце ещё висело над лесом — шар его багровел на глазах. Поднявшийся ветер скоро нагнал на светило зыбкую сероватую пелену. Вздыбившиеся на восходе облака резво поглощали синь, клубами всплывали черные тучи. Вдруг свет померк — разом обрубили его сизые сумерки, только кое-где в редкие проймы сыпались солнечные лучи, золотыми столбами упирались в землю. Вот и их поглотило вязкое облачное месиво. Завихрило вокруг, закружило, погнуло деревья, крупные градины обстреляли лес. Редкие рыбаки на Волге спешили укрыться в шалашах, в деревнях захлопывали ставни. Прошло ещё несколько минут, и в чащобах завыло, затрещало, и при свете частых зарниц было видно, как вода пошла на приступ — начала заполнять пойму, побежала вверх по оврагам, по извилистым руслам лесных ручьев.
