Анастасия Эльберг - Медальон
— Это могли сделать втайне от тебя?
Вампир поднял голову и сверкнул глазами.
— Хотел бы я посмотреть на этого наглеца, — нарочито медленно, растягивая каждое слово, произнес он. — Казнь под солнцем будет для него не наказанием, а наградой. Ну, а что до короля Вура… думаю, вы рано или поздно встретитесь с ним еще раз. Он кое-что мне должен. Напомните ему об этом, прошу вас.
— Мы вернемся завтра ночью. У тебя будет возможность опросить всех. Если подозрения короля окажутся беспочвенными, то я лично попрошу у тебя прощения за причиненные неудобства.
Раис улыбнулся.
— Поговорим об этом завтра, — сказал он. — А сегодня вы — мои дорогие гости. Отдохните до рассвета. Вы можете разместиться у нас на ночлег. Если вы голодны, мы накормим вас.
— О нет, нет, — начал я, — нам пора…
— Отличная мысль! — перебила Дана. — Эй, мальчик! — повелительным жестом подозвала она молодого вампира с дионисийским бубном. — Да-да, именно ты. Иди сюда. Не бойся, я тебя не съем.
Он приблизился, и Дана погладила его по щеке.
— Я живу на этом свете две с половиной тысячи лет, — вкрадчиво заговорила она. — И я хорошо знаю, где кровь жертвы вкуснее всего. А ты знаешь?
Мальчик покачал головой.
— Ты голоден, — продолжила Дана. — Не отрицай. Я чувствую, что ты голоден. Если ты приведешь еду, то мы сможем перекусить вдвоем. А если тебе повезет, и еда мне понравится, то не только перекусить.
Вампир на секунду замер, а потом торопливо закивал и бросился куда-то в направлении леса. Дана с довольным видом потянулась: теперь она могла не бояться, что останется голодной. Раис проводил ее в выделенный ей (точнее, нам, только я спать не собирался) дом и вернулся ко мне.
— Знаю, что человеческая кровь тебя не интересует, Великий, — сказал он. — Но через несколько минут приведут угощение и тебе. А пока могу предложить скоротать время за игрой в шахматы. Постараюсь быть достойным противником.
Мы успели закончить одну партию (она закончилась патом) и начали следующую, но нас прервала уже знакомая мне Тиаль. Она неслышно подошла к нам, ведя под руку… совсем молоденькую вакханку с пышными темными волосами и бирюзовыми глазами. Гостья слишком красноречиво улыбалась и слишком пустым взглядом изучала все, что ее окружало, так что вопрос «как она пришла сюда по доброй воле» я так и не задал.
— Наш скромный дар, Великий, — сказала Тиаль, легко поклонившись. — Ей всего лишь восемнадцать лет. Она девственница!
Уж не знаю, сколько она бегала по лесу, как долго «отлавливала» эту красавицу и сколько усилий потратила на то, чтобы ее зачаровать… впрочем, откуда ей было знать, что с моей точки зрения вакханке-девственнице не помешало быть чуток постарше? Лет эдак на сто, например?
— Благодарю. — Хотелось верить, что моя улыбка получилась искренней. — Это очень щедрый дар.
Тиаль еще раз поклонилась и направилась к компании своих друзей. Раис так же молчаливо попрощался со мной и тоже ушел, но в известном только ему направлении. А я оказался в очень щекотливом положении. Отвести ее обратно в лес я не мог, потому что таким образом нанес бы хозяину одно из самых страшных оскорблений, которое только можно нанести восточному человеку — не принял бы подарок. И что же мне делать с зачарованной восемнадцатилетней вакханкой? Рассказать ей сказку на ночь или что-нибудь спеть? Вампиры, сидевшие у костра, наблюдали за разворачивающимся спектаклем со слегка обалдевшим видом. И точно такой же вид был у вакханки — музыка в ее голове понемногу затихала, а вместе с ней открывалась подлинная реальность.
— Где я? — недоуменно протянула она нежным высоким голоском. — Как я тут оказалась?
Не получив ответа ни на один из вопросов, вакханка осмотрелась, и взгляд ее остановился на вампирах. Испуганно ахнув, она повернулась ко мне и поняла, что вампиры — это самое меньшее из зол. Она была достаточно взрослой для того, чтобы знать, кто такие каратели. Может, о нашей любви к их крови ей еще не сообщили (обычно такие вещи они узнавали самостоятельно), но о том, что ни одно темное существо не имеет права противиться нашей воле и обязано сделать все, что мы попросим, не говорил разве что ленивый.
Вакханка честно попыталась поразмышлять над сложившейся ситуацией. Должно быть, выводы она сделала неутешительные или же не сделала их вовсе, а поэтому набрала в легкие побольше воздуха и приготовилась завопить. Инстинкт самосохранения у них практически отсутствовал, да и кричали они редко, тем более, от страха, но в противном случае даже у их Великого Бога лопнули бы барабанные перепонки. Вампиры глянули на Тиаль, поняли, что убегать она не собирается и, повинуясь стадному инстинкту, дружно прикрыли уши ладонями.
— Не бойся, тебя никто не обидит. — Я взял вакханку за руки и привлек к себе. — Ты гостья.
— А я точно не ужин?
Вампиры, поняв, что опасности миновала, немного расслабились, но решили не испытывать судьбу и отошли от нас на почтительное расстояние, расположившись под развесистым деревом.
— Конечно, нет. — Я обнял ее за плечи. — Как тебя зовут?
— Нура… а зачем меня сюда привели? И как я здесь очутилась? Я ведь была… с мамой… мы танцевали… завтра праздник полнолуния… и я буду танцевать главный танец!
— Так ты, плюс ко всему прочему, еще и дочь главной жрицы, — со вздохом кивнул я.
Нура потрепала волосы и подняла на меня глаза.
— Да, — ответила она. — Моя мама славит Великого Бога уже почти шестьсот лет. Совсем скоро она уйдет искать, и тогда я займу ее место. Но до этого мне нужно еще немного приблизиться к Великому Богу …
Сказав это, она порозовела и отвела взгляд. На девственность дочери главной жрицы покусился бы разве тот, кто хотел нажить себе проблем. Впрочем, кое-кто их уже нажил, зачаровав ее и уведя неизвестно куда посреди ночи.
— Лучше бы эта красавица привела мне твою маму, — все же высказал я свои мысли вслух.
— Зачем тебе моя мама? — искренне удивилась Нура.
— Сейчас? Разве что для того, чтобы помечтать. Вернуть тебя домой до рассвета я не смогу, потому что главный вампир клана обидится и, так как съесть меня ему не удастся, то он со злости съест тебя.
— Ой…
— … так что, наверное, мне нужно тебя развлечь.
Нура обхватила себя руками и поежилась от холода.
— Я замерзла, и я голодна, — объявила она таким тоном, будто я был ее подданным, а потом продолжила более покладисто: — Ты ведь накормишь меня?
