Алексей Кривошеин - Фабрика волшебства (СИ)
На лицо Крона было страшно глядеть. Он опустился на землю и прижал найденные предметы к груди. Плечи мужчины дрогнули, из груди вырвались неумелые рыдания. Это для Ивки было уже слишком. Ни разу в жизни он не видел отца плачущим. Он всегда был суров и тверд.
— Мамочка! — пискнул мальчуган. Перед глазами продернули черную вуаль, мир закружился и полетел в тишину…
Магическое объявление
Трое друзей сидели на бревнышке в своем тайном месте.
— А давайте придумаем сказку про нас! — предложил Ивор.
— А давайте! — мгновенно согласился Рудольф.
Потайное место друзей находилось на самом краю Обвала, великого обрыва тянувшегося через все Волшебное государство. С одной стороны к обрыву почти вплотную подходил Скрюченный лес.
— И что мы станем делать в этой сказке? С нами же не происходит ничего героического, — заметил Мефодий.
— С чего начнем? — игнорируя слова Мефодия, спросил Рудольф. Он хлопнул в ладоши и растер их, словно предстояла трудная работа.
— Конечно же, с главных героев! — ответил Ивор и начал вещать напевным голосом.
— В некотором царстве, волшебном государстве жило три друга. Первый был телом статен, лицом суров, норовом горяч, но душа у него была — добрая. Хотя и любил он драться по любому поводу. Ребята из всех соседних ферм подтвердят это своими синяками.
— Они сами виноваты! — перебил его Рудольф. — А на счет доброты — прям в точку. Я именно такой!
Рудольф заложил руки за спину, выпятил грудь и встал чуть-чуть боком, чтобы друзья во всей красе могли разглядеть его благородный профиль с горбинкой на носу.
— Прическа у того героя была самая что ни на есть уникальная. На всей голове ни волоска, одна лишь рыжая прядка на макушке. Прядка не простая, а волшебная!
У Рудольфа на голове действительно растекался рыжей кляксой одинокий клок волос. Услышав о себе, он вдруг шевельнулся, закрутился, и вот уже на макушке юноши стоит человечек, собранный из множества длинных волосков. Рыжий человечек настолько похоже скопировал позу Рудольфа, что Ивор с Мефодием покатились со смеху.
— Люди сказывали, что в детстве папа этого мальчика проводил над ним эксперименты по волшебному насыщению удачей. Но что-то пошло не так и всю удачу в себя вобрали волосы. Теперь сам Рудольф постоянно попадает в передряги, а с волосяного человечка все как с гуся вода.
Рыжая прядка показала большой палец и часто-часто закивала волосяной головкой. Рудольф разом утратил героичность позы и возмущенно засопел:
— Не правда! Не проводил он надо мной эксперимент. Я сам залез в ящик с подопытным кроликом, чтобы узнать, чем папа занимается! Кролик кстати издох, а я нет. Это доказывает, что заклинание сработало и насыщение произошло!
— Тогда почему тебя называют тридцать три несчастья? — уличил друга правдолюбивый Мефодий.
— Это потому, что эта наглая рыжая штука забирает всю удачу себе!
Рудольф задрожал от негодования, отчего бусины на его пиджаке зазвенели.
— Кстати, чуть не забыл сказать, — воскликнул Ивор. — Одежды рыжепрядый Рудольф предпочитает под стать своему характеру из текстильной тянучки — материала очень прочного и долговечного. Но вот беда — совершенно безумных и даже безвкусных расцветок.
— Чего это безвкусных! — оскорбился Рудольф. — Ничего вы не понимаете! Это модно!
— В тот день Рудольф явно выбрал самое «лучшее» из своего гардероба — оранжевые, под цвет прядки сапоги, черные обтягивающие штаны, пестрая, до ряби в глазах, сорочка и пиджак из мутной тянучки с малиновыми манжетами. Все это роскошество щедро усыпано множеством сфер, шариков, граненых кристаллов и застывших пузырей, прозрачных и матовых, круглых и с острыми гранями.
— Вот это уже другое дело, пусть слушатели нашей сказки сами решают модно это или безвкусно.
— А мы перейдем к описанию второго славного героя! — повернулся Ивор к Мефодию. — Мефодий полная противоположность рыжепрядого друга. Сложение он имеет дородное, живот широтой своей дерзает превзойти размах плеч, а широта души и того больше! Неспешность и усидчивость позволили дородному юноше значительно продвинуться в науках и познании мира. Нет вопроса, на который бы он не имел ответа, нет вещи, о которой бы он не сумел просветить спрашивающего.
Полные щеки Мефодия заалели, отчего стали похожи на спелые яблочки. Дородный юноша опустил глаза на широкие ботинки, торчащие из-под черного балахона. Толстые сардельки пальцев смущенно теребили старый башмак.
— Одевается наш друг в широкие бесформенные одежды, покрывающие его с плеч до пят, которые подпоясывает простой веревкой. Прическа его являет из себя прямую противоположность Рудольфовой. Если у того лысина с прядкой, у Мефодия шевелюра напоминает охапку соломы, высушенной до золотистого блеска и аккуратно уложенной вокруг макушки.
Рудольф нахмурил брови и о чем-то задумался. Ивор и Мефодий ничего не замечали, увлеченные рассказом.
— Как и все гении, Мефодий имеет свои странности. Он всюду таскает с собой большой старый башмак, который давным-давно просит каши. Говорят, что именно в этом предмете он хранит все знания мира.
— Постойте!.. — поднял руку рыжепрядый. — Это что получается…
Но его не слушали.
— А еще сей ученый муж, — Ивор слышал подобное выражение в легендах, которые он почерпнул из маминой карты. Использовать его по отношению к Мефу показалось юноше жуткой уморой, и он рассмеялся. — Еще сей ученый муж придумал для себя чудной ритуал для усиления своей мудрости. Он создает из еды простейшие информаторы, записывает в них необходимые для изучения образы, а потом пожирает эти вкусняшки, получая два удовольствия одновременно — телесное и духовное!
— Так, баста! Я не понял! Ты сказал, что Мефодий полная противоположность мне! — вскричал Рудольф.
— Да. Разве нет?
— А потом начинаешь расписывать огромнейшую мудрость Мефа!
— Ну и что?
— А то! Если я противоположность, то я выходит тупой да?! Рудольф тупой?!
Прядка на макушке превратилась в человечка и яростно запрыгала на месте. Ивору показалось, что не будь она привязана к лысине множеством корешков, спрыгнула бы и кинулась в драку.
Какое-то время ушло на успокаивание рыжепрядого. Потом вместе спасали дородного юношу. Мефодий настолько развеселился, что завалился спиной назад прямо в Скрюченный лес. Не желая удерживать такую тушу, покореженные деревья расступились, и бедняга шлепнулся плашмя на твердую землю. Но и там не прекращал хихикать.
Через каких-нибудь полчаса спокойствие было восстановлено. Мефодий был извлечен (для этого понадобилась почти вся не маленькая сила Рудольфа и вся удача его рыжей прядки) и усажен обратно на бревно, рыжепрядому юноше принесены очень серьезные, почти без фырканий и хихиканий, извинения.
