Екатерина Журавлева - Говорящий состихиями
Двое набросились на меня, прижимая к земле. Двое других кинулись вязать мне ноги. Я отчаянно брыкался, но безуспешно. Да что ж это такое? Они убили моего слугу, бегают за мной, вяжут веревками. Но ни один достал кликасу из ножен (в свете близких фонарей с Каталины я мог разглядеть, что у каждого на поясе есть оружие), меня даже толком не ударили ни разу. Все травмы и увечья я нанес себе сам пока бегал и падал. Значит я им обязательно нужен живым. Зачем, тьма меня побери? Что им нужно? Почему они молчат???
В голове всплыла единственная фраза сказанная ими. "Гаспадиин Рэвооррис Нэверр`ал". Несмотря на природную сухость голоса, он говорил нараспев, мягко грассируя. И тут я вспомнил у кого совсем недавно слышал такой же акцент.
Так говорят выходцы из Кронгара! В проклятой богом стране язычников, колдунов и вероотступников. Отец несколько раз отправлял меня вместе с Просвещенными на торговые корабли, когда вместе с особо ценным грузом приплывал кронгарец. Иностранцев никто на берег не пускал, все сделки естественно совершались на корабле, в присутствии агента Серого отдела и представителя Церкви. Так вот я пару раз сопровождал такого представителя. И я тогда еще обратил внимание на особенность произношения кронгарцев.
Значит на меня напали колдуны?
Я так ошалел от новой мысли, что даже перестал сопротивляться. Стоило мне только обмякнуть в руках нападавших, как один из тех, кто прижимал меня к земле беспокойно, заглянул мне в лицо, проверяя все ли со мной в порядке. Он даже похлопал меня по щекам, чтобы в этом убедиться. Мне это нравилось все меньше и меньше, так как было еще одним доказательством, что я им позарез нужен живым и невредимым.
Зачем я мог понадобиться колдунам? Что они хотят со мной сделать?
Ответ был очевиден. Это как-то связано с деятельностью моего отца, который недрогнувшей рукой истребляет ересь в королевстве. И всякого рискнувшего сюда заглянуть колдуна. Вот же я попал! А ведь я только сегодня вечером объявил, что собираюсь принять сан, а значит продолжить дело отца.
Поняв, что нападавшие не хотят причинять мне вред, по крайней мере прямо сейчас, я решил воспользоваться последней возможностью спастись. Мы были в нескольких шагах от Каталины, которую несколько раз за ночь обходит вооруженный патруль. Если есть хоть какая-то справедливость в мире, то они просто должны, обязаны оказаться неподалеку.
– Помогите! – что есть мочи заорал я. – Спасите! Убивают!
Сильная рука в обледенелой кожаной перчатке закрыла мне рот. Я начал отчаянно брыкаться, пинаться пытаясь прокусить закрывающую мне рот руку. Бесполезно – нападавшие слишком сильны, а кожа на перчатке слишком толстая. Перчатка на секунду исчезла, а в рот мне с силой забили кляп. Теперь я не мог не только двигаться, но и кричать. А тут еще бандиты сделали попытку меня поднять, я дернулся и врезался головой в ледяной наст. В голове будто бомба взорвалась, перед глазами поплыли разноцветные искры, а тело обмякло и стало будто ватным. А четверо бандитов подхватили меня и как бревно потащили обратно в темноту безымянной улицы.
– Что здесь происходит?
Громкий голос разрезал тишину. Извернувшись, я приподнял голову и чуть не заплакал от счастья. С Каталины в переулок поворачивал конный патруль. Мне не просто повезло. Мне сказочно повезло. Обычный патруль состоит из четырех пеших солдат с алебардами. В конном королевском патруле всегда восемь гвардейцев, вооруженных кликасами и арбалетами. И это не какие-то там солдатики, без году неделя от сохи. Это хорошо обученные ребята, побывавшие не в одной переделке и умеющие за себя постоять. Они в основном охраняют покой в кварталах знати лишь изредка заглядывая в приграничные кварталы победнее. Сейчас я как никогда верил в Единого Творца, который послал их на улицу Каталины именно этих ребят.
Увидев вооруженных конников, мои похитители не очень нежно кинули меня в сугроб, а сами выхватили кликасы и бросились на патруль.
Чтобы в нашем относительно тихом городе, в зажиточном районе кто-то напал на королевский патруль! Такого давно уже не бывало. Поэтому бандитам удалось воспользоваться замешательством патрульных, которые ждали объяснений, бегства, чего угодно только не такого нахального нападения. Две звенящие молнии цвиркнули в темноте – это двое негодяев метнули ножи. Один гвардеец с воплем вылетел из седла, а лошадь второго с жалобным ржанием повалилась на бок, грозя придавить седока.
Бандиты, не изменив своему обету молчания, как зловещие тени смерти бросились вперед. Господам гвардейцам это сильно не понравилось. Они, может, и подрастеряли боевые навыки в нашей тихой столице, но быстро опомнились. Поэтому когда ребята собрались, двое нападавших были заколоты в первые мгновения схватки. Несколько минут были слышны только звон кликас и учащенное дыхание дерущихся, да еще раненная лошадь жалобно ржала, безуспешно силясь подняться. Через минуту еще одна лошадь с перерубленными ногами забилась на снегу, разбрызгивая во все стороны кровь. Седок выкатился из седла, крутанулся и как ни в чем ни бывало отразил атаку летящей в него стали. Мне было плохо видно, но судя по крикам один бандит и один гвардеец были ранены, но, похоже, не сильно, потому что драться не перестали. Бандитов начали теснить. Сначала они медленно отступали, но когда еще один упал, держась за перерубленное горло, а у другого выбили из рук кликасу, четверо оставшихся на ногах, поняв, что силы не равны, как по команде ломанулись в темноту.
Конники бросились было за ними, но окрик оставшегося без лошади командира остановил их.
– Пусть бегут. Тьма с ними! Надо позаботиться о Брете и Наруте! И разберитесь еще с тем типом – он указал в мою сторону.
Двое спешились возле меня, быстро сняли веревки и вытащили кляп. Я пытался сказать им слова благодарности, но из-за удара об лед, от которого у меня до сих пор все плыло перед глазами и из-за кляпа, разодравшего рот, ничего вразумительного не получалось. Они на корню пресекли все мои попытки похлопать их хотя бы по плечам и, крепко держа меня с двух сторон, подвели к командиру.
Тот, стоял у забора и, повернувшись от тела убитого товарища, мрачно глянул на меня. Он что-то спросил, я ни слова не понял. В голову как ваты набили, ничего не соображал.
Он схватил меня за грудки, хорошенько потряс, так что голова у меня чуть не отвалилась и, придерживая меня за ворот, от души влепил хорошую оплеуху. Я не впечатался в стену дома на другой стороне улицы только потому, что он держал меня. Щека загорелась огнем, но зато дурман в голове рассеялся. По крайней мере, я начал понимать что они говорят.
