Анна Кочубей - Душа архонта
— Не в себе девка. Я бы отпустил на все четыре стороны, но наместник…
Голос грязно выругался. Подвешенная за руки лицом к стене, странница видела лишь тень говорившего. Пусть постоит там подольше, загораживая своим телом тепло факела! Изуродованную плетьми спину жгло и огнем, и холодными сквозняками подземелья, а не кричать от боли становилось все труднее.
— Одень ее. Сир Годфри желает поразвлеч… допросить сумасшедшую сам. Вот и я послушаю, демон меня задери!
— Слушаюсь, сир.
Разорванное платье зашили прямо на теле, как попало протыкая лохмотья хомутной иглой и стягивая суровой ниткой. Сам наместник Готы спустился в тюрьму, чтобы с преступницей поговорить!
Годфри ванн Вердену было от силы лет двадцать. Протеже знатных родственников, он пока не успел вписать свое славное имя в историю Эймара, но собирался доказать преданность Императору добросовестной службой. Незначительному посту в столице сир Годфри предпочел высокую должность в провинции, и до сегодняшнего дня не сильно сожалел, что променял удобства Аверны на непролазную грязь Готы.
В помещении для допросов связанный легионер, впустивший странницу в город, уже маялся в ожидании приговора. Брезгливо сторонясь влажных стен и стараясь ничего лишний раз не касаться, сир Годфри уселся на шелковую подушку, брошенную на скамью, и поправил манжеты нового голубого камзола. Не дай бог испачкать!
— Где эта женщина?
— Ведут, сир.
Наместник обратился к бывшему стражу ворот:
— Итак, читал ли ты кодекс правил, согласно которому, в город, находящийся под охраной Императорского легиона, запрещается впускать подозрительных лиц, не имеющих соответствующего разрешения?
— Никак нет, господин, я не умею читать! — залепетал легионер, запутавшись в длинной фразе наместника, — я это самое выучил наизусть со слов тех, кто до меня запомнил. У нас все так делают!
Сир Годфри поморщился. «Не умеет читать!» Разговаривать с чернью отвратительно!
— Неужели ты действовал осознанно, пропуская в ворота Готы государственную преступницу?!
Голос наместника взвился к низкому потолку комнаты.
— Сир, она лихоманкой не выглядела! Ну, нищенка и нищенка, откуда у нее пропуску-то взяться? Голодная, одетая худо, грустная! Я так подумал — пусть подадут ей, у нас народ не злой.
— Признаешься, что умеешь думать? Ты отвечал за мой город и не предвидел скрытый умысел! Согласно кодексу легиона, тебя должны четвертовать за измену. Но я подарю милость — умрешь через повешение.
— Г-господин! — заикаясь, выдавил стражник, сообразив, что за добро жестоко наказывают и решая впредь быть самым злобным существом на свете, — сир, я не знал! Такого не повторится, Создателем клянусь!
— Конечно, не повторится, — страшно сказал наместник.
В комнату ввели преступницу, усадили в пыточное кресло и приковали за безвольные руки к подлокотникам. Она подчинялась с отрешенным видом, глядела в пол и выглядела измученной, едва живой.
Сир Годфри удивился. Впервые в Готе, да и вообще в провинции Морея, он встретил по-настоящему красивое существо! Отмыть ее, одеть… Девушка совсем не похожа на готку — приземистую бабу с грубым лицом! На долю секунды в сердце наместника шевельнулась жалость.
— Ее проверили? Она не архонт?
— Да, сир, проверили. Убедитесь сами.
Страница узнала голос человека, предлагавшего ее отпустить. Комендант крепости поднес ко лбу преступницы медальон с отверстием посередине. Все замерли в ожидании. Медальон покачивался, невольно заставляя следить за ним глазами. Вправо-влево. Эту штуку совали в лицо и раньше, но значение ритуала странница не понимала. Кто этот человек в голубом, разодетый, как харматанская птица? А что такое «Харматан», откуда в голове взялось это слово? Может, ее оставят в покое, если и дальше молчать?
«Северная зараза» — архонты, искусные воины, объявленные Империей вне закона, все еще бродили по просторам Эймара, но не в каждом провинциальном городе служил маг стихий — арий, способный распознать архонта в обычном человеке. К счастью, Империя придумала медальоны-ловушки. Они отвечали на магию архонта таинственным светом, всегда разным: синим, голубым, желтым или зеленым.
— Не светится, сир, — констатировал комендант, — совсем, ни искорки. Не архонт.
— Прекрасно! Выяснили мотивы поступка? Зачем девица символ изображала? Если она сама архонтом не является, значит, подосланная! Я сам видел ее знак — вывела четко, как заученное задание. Сообщников взяли?
Настроение сира Годфри окончательно испортилось. Заговор. В Готе! И ему докладывать в Аверну!
— Она молчит, сир.
— Как молчит?! Плохо пытали?
— Пытали хорошо! Взгляните, сир Годфри, она же не понимает ничего. Без собственного разумения девка, а Создатель запрещает юродивых мучить! Говорят, со стороны Проклятой дороги она пришла. Выгоним вон, да и…
— Создатель меня сохрани! — наместник набожно приложил два пальца попеременно ко лбу и к груди, — уж не одержимая ли она?
Оказывается, у него в казематах гостья с заброшенного тракта, жуткой обители демонов и неупокоенных душ умерших! Любое живое существо, ступившее на Проклятую дорогу, теряет свой привычный облик, превращаясь в отвратительную тварь с ненасытной жаждой крови!
— Нет, сир. Она человек, не тварь, — успокоил комендант, — несколько суток прошло, начало превращения мы бы не пропустили.
Сир Годфри вздохнул с облегчением. Решение оказалось проще, чем он предполагал! Наместник встал и храбро подошел к связанной страннице. Помахав перед ее лицом надушенной рукой, он глубокомысленно изрек:
— Вот что бывает, когда в город впускают кого попало! Сумасшедшая по недосмотру стражи смущает покой добропорядочных горожан, а я теряю свое время на пустые разбирательства!
Настал звездный час сира Годфри: карать и миловать — только так можно завоевать всеобщее признание и любовь!
— В Аверне легионера, презревшего свои обязанности, казнили бы немедленно… — патетично изрек он, и, выдержав паузу, добавил, — в камеру! На хлеб и воду, на десять дней. Нет, на двадцать!
Обрадованного мягким наказанием стража увели.
«Докладывать в Аверну о происшествии на площади Готы? Скандал повредит моей карьере. Не докладывать? Слухи сами дойдут», — раздумывал наместник.
Казнить нищенку? Тогда за что и как именно? Отрубить голову за измену Императору? Но какой с безумной спрос? Действовала в одиночку, что творила — не ведала… Повесить? Слишком жестоко! Отрубить руку, как воровке? И это тоже несправедливо! Если только за украденный покой сира Годфри… Жаль, что за отсутствие разума не предусмотрено кары! Вот вернется наместник в столицу и предложит такой закон, а пока… Отпустить? Нет, невозможно!
