Майкл Нортвуд - Поединок
– Тварь! Поганая тварь! – закричал человек что есть силы.
Мощный хвост скорпионьей самки угрожающе изогнулся, чудовище приготовилось нанести третий удар, который стал бы, скорее всего, смертельным для человека. Из припухлого окончания хвоста выдвинулось упругое жало, из крохотной дырочки на конце которого на песок упала и тотчас же впиталась вглубь капля яда. Бледнолицый вскочил со своего места, как только услышал глухой звук удара об песок и крик рыжего.
На бегу вытирая нож об рукав рубашки (клейкий сок кактусов мог сыграть скверную шутку, пустив лезвие ножа вскользь), бледнолицый ринулся на помощь приятелю, мысленно прощавшемуся с жизнью. Лоб человека снова прочертился сетью морщин; он явно был из тех мужчин, что не боятся опасностей, но всякий раз преодолевают их, в первую очередь, с помощью опыта и знаний, а не просто отваги. Еще на бегу бледнолицый высматривал на лоснящемся боку чудовища наиболее уязвимые места и прикидывал, как удобнее добраться до них ножом, не получив в ответ удар мощных клешней или смертельную дозу яда.
Рыжий между тем швырнул свой мешок со стволами кактусов вбок и перехватил нож левой рукой. Стальной клинок, длиной почти с руку, зловеще сверкнул в надвигавшихся сумерках и стремительно понесся вниз, к округлому окончанию хвоста скорпиона. Удар, удар, удар! Глаза огромного скорпиона выдвинулись из привычных орбит и завертелись в разные стороны – один по часовой стрелке, другой против – и надулись сильнее обычного; чудовище заскрипело жвалами и издало негромкий, но пронзительный визг. Пока рыжий пытался в меру сил колоть и рубить чудовище, к месту схватки подоспел бледнолицый.
Его длинный нож первым ударом отсек жало громадной самки скорпиона от основания, а вторым надрезал припухлое окончание хвоста чудовища. Из ран хлынула вязкая жижа – наполовину оранжевая, наполовину гнойно-зеленоватого цвета.
Несколько капель яда все же разбрызгались в разные стороны; ни рыжий, ни бледнолицый не заметили, куда именно попала смертоносная жидкость. Нож бледнолицего снова впился в тело скорпиона, пробив жесткий хитиновый панцирь, дважды мелькнув в тусклом свете сумерек бледно-стальной полосой.
Скорпиониха забилась на песке резкими, судорожными рывками, ее клешни уже отпустили голени рыжего, на которых остались глубокие кровоточащие порезы; несколько раз в импульсах агонии распахнутые клешни чудовища зацепили мечущегося человека, добавив к первым ранам еще несколько менее глубоких, но таких же болезненных. Бледнолицый, ровно и сосредоточенно дыша, старался нанести чудовищу как можно больше увечий.
– Мерзкая тварь! – кричал рыжий. Его необычайно громкий от боли голос быстро гас среди песчаных холмов, но человек продолжал орать изо всех сил.
Один глаз скорпиона внезапно лопнул: оболочка не выдержала напряжения истерзанного тела. Песок вокруг головы чудовища, трепещущего в последних судорогах, щедро увлажнила кровь и блеклая слизь, а несколько клочков фасеточной оболочки шлепнулись на рубашку человека, да так и застыли, прилипнув к грубой ткани.
Затем бледнолицый отсек еще часть больших усов и оба малых усика. Скорпиониха отчаянно замотала головой и сама же раскидала части тела далеко вокруг. Она перевернулась на спину и забилась в последних движениях по песку, как бьется оторванный хвост ящерицы.
Рыжий продолжал отчаянно кричать. Забыв на миг всякую осторожность, он вскочил с песка, подобрался к чудовищу и несколько раз воткнул в него свой длинный нож. В спустившейся темноте он уже почти не различал контуров тела гигантского скорпиона, поэтому бил наугад. К счастью, лезвие ножа, несмотря на крепкую преграду, не согнулось, не хрустнуло и не сломалось.
Бледнолицый работал своим ножом целенаправленнее: он уже примерно понял, где под хитином находятся нервные центры твари, и старался втыкать нож именно туда. Усилия приятелей не пропали даром: бившийся в агонии монстр после ударов ножей в брюхо внезапно замер, а на лица рыжего и бледнолицего обильно хлынули потоки мерзкой кашицы из крови и внутренностей…
– Какая мерзость! – кричал рыжий, когда бледнолицый пытался оттащить приятеля за плечи подальше от агонизировавшего чудовища. – О боги Средних Мест, никогда не ощущал и не видел ничего более отвратительного. Фу, липкая гадость!
Мысли бледнолицего работали более трезво:
– Главное другое. Отмыться теперь где? На запах этой гадости могут сбежаться другие многоногие, и тогда нам несдобровать. Давай хотя бы песком ототремся.
Но было уже поздно, и никакая чистка не помогла бы людям избежать новой, еще более зловещей встречи – на вершинах песчаных холмов возникли мрачные, расплывчатые среди окружавших сумерек, восьмилапые силуэты…
* * *
Вечером в медленно остывающих песках шастают не только двуногие, не только искатели сочных вкусных кактусов, не только готовые разрешиться от бремени самки громадных скорпионов и не только эти обитатели песчаных мест. Конечно, редко какая птица долетит хотя бы до середины того пути, который проделали за день рыжий и бледнолицый: раскаленный воздух, поднимающийся от скрипучих песков, изжаривает легкие пернатых в полете. К тому же птицы не находят в пустыне воду. А если им на глаза и попадаются сочные кактусы, то рядом, как правило, случаются и люди, мало способные проявить жалость к несчастной птице, а то и куда более опасные твари.
Четырехлапые животные тоже редкие гости среди песков. Зато в пустынях хватает других вечно голодных и коварных обитателей суши: скорпионов, пауков, многоножек и насекомых, которых редкие обитатели континента называют попросту многоногими или, уважительно, – Большими-С-Клешнями.
Огромные многоногие способны издалека, особенно ночью, чуять запахи и с помощью чувствительных волосков на лапах улавливать тепло или шаги, разносящиеся по песку. Именно эти их способности оказались роковыми в судьбе двоих усталых людей.
Недалеко от ущелья, где разыгралось сражение между людьми и громадной самкой скорпиона, зеленел небольшой оазис, который издавна обходили далеко стороной путники – и одиночки, и идущие по своим делам группами. Восемь высоких, несмотря на суровые условия песков, деревьев с голыми стволами и роскошными кронами росли в небольшом ущелье между песчаными холмами, корнями уходя глубоко вниз, минуя пески и глину и добираясь аж до каменистой почвы и потайных ручейков, несущих животворную воду.
Когда-то очень давно люди облюбовали это уютное местечко, где можно было добыть немного вкусной освежающей жидкости – сока деревьев, – сделав на их коре неширокие надрезы и подставив туда сосуд; за время недолгого разговора сосуд наполнялся остро пахнущей, необычной на вкус, но прекрасно утоляющей жажду влагой. Потом среди ветвей и листьев появились первые восьмилапые обитатели – сначала относительно небольшие, всего лишь с голову осла в размахе конечностей, но затем их постепенно сменили более крупные.
