Илья Рошаль - Пожиратель огня
Впервые за много лун, пролетевших со дня его триумфального возвращения в Хрустальный Город из Змеиного Королевства, Кулл по-настоящему наслаждался жизнью, вдыхая полной грудью воздух вольной степи.
Долгие дни лихой скачки принесли атланту больше пользы, нежели все усилия Эл-Та и Кутулоса. Может быть, теплая постель и приторные микстуры и хороши для изнеженных благами цивилизации валузийцев, но Кулл знал, что лучшее лекарство для настоящего мужчины — вольная жизнь.
Все заботы и труды остались позади, за стенами Хрустального Города, и сейчас перед ним лежали лишь бескрайние просторы, отделяющие атланта от далекой Муджарии.
— Валка! — крикнул он Брулу, стараясь перекричать безумный топот сотен копыт. — Что может быть лучше подобной скачки!
Копьебой радостно оскалился в ответ:
— Свист ветра и звон мечей — вот что придает жизни смысл!
— В засасывающей роскоши Башни Великолепия я чуть было не забыл об этом, — ответил пикту Кулл. — Но в душе я все тот же варвар, что и десятки лет тому назад!
От переполнявших его энергии и радости Кулл привстал в стременах и, запрокинув голову к небесам, во все горло проревел свой боевой клич. За его спиной степь содрогнулась от слитного ответного выкрика сотен глоток. Алые Стражи и пикты взвыли словно волчья стая, отвечающая своему вожаку.
Солнце уже садилось, когда Кулл подал знак сбавить ход. Пора было останавливаться на ночлег. До летней резиденции Великого Хелифа — города Турхунгабада — оставалось не более трех переходов.
Расположившись поздним вечером у костра Ка-Ну и Ту просвещали Кулла относительно обычаев и особенностей характера «детей пустыни», как муджарийцы сами себя называли.
— Больше всего муджарийцы почитают личную доблесть и честность, — говорил атланту Ту. — Данное ими слово нерушимо. Однако настоящий муджариец избегает обещать что-либо конкретное, пока не убедится, что его собеседник соответствует его понятиям о чести. Поэтому будь готов выслушать миллион расплывчатых заверений в дружбе и уважении…
— Ага, — кивнул Ка-Ну. — В искусстве ходить вокруг да около «детям пустыни» точно нет равных!
— Несмотря на то что все важные вопросы будут решаться во время пиршеств, сопровождаемых обильными возлияниями, постарайся не расслабляться, Кулл… — продолжал поучать атланта старый валузиец. — И не забывай, что основная твоя задача — добиться от Великого Хелифа конкретных обещаний…
— Слушай, я оставляю всю эту говорильню на твое усмотрение. — Куллу порядком надоел этот разговор. — Если твои слова верны и больше всего им по душе мужество и доблесть, я уж как-нибудь сам столкуюсь с этими «детьми пустыни»! А если они просто досужие болтуны, что толку в подобных союзниках?
— Не скажи, — покачал головой Брул. — Мне один раз довелось столкнуться в бою с муджарийцами. Это было много лет тому назад, я тогда служил в армии Туранйи. Так вот, тогдашний король Турании Шобул, язви его в печень, надумал отхватить часть территории Великого Хелифа и во главе сорокатысячной армии вторгся в Муджарию.
— Этот недоумок решил, что дроматарии — не более не менее — чем выдумки, распространяемые коварными муджарийцами. — Брул хорошенько приложился к мехам с вином.
— Не успели мы закончить второй переход, как на нас обрушилась настоящая лавина этих «выдумок». — Брул сплюнул в костер. — Земля затряслась так, что все решили, будто началось землетрясение. Муджарийские боевые дроматарии, закованные с ног до головы в шипастую броню, прошлись по воинству Шобула словно бык по гончарным рядам. А то, что осталось после этого, можно было собирать с песка ложками.
— Я тогда потерял две трети своих конников, хотя мне и удалось вывести остальных своих людей с поля боя. С тех пор у фарсунцев новый король… и новая армия… — Брул покосился на Кулла. — Так что будь уверен, толку в подобных союзниках предостаточно.
— Ладно, скоро увидим, какие они вояки на самом деле, — хмыкнул Кулл, хотя на него произвел впечатление рассказ Брула, военный опыт которого он ценил. — Лучше расскажите мне, что за человек этот Великий Хелиф.
— Я уже говорил, что его зовут Асаф бер Барахия, — сказал Ка-Ну, зябко кутаясь в толстую меховую накидку. — Но обращаться к нему следует именно Великий Хелиф. Это сын предыдущего Великого Хелифа Хекмета, павшего пять лет назад жертвой наемного убийцы, подосланного неким Масрудом, вождем аддитов — одного из кочевых племен пустыни.
— Похоже, нигде нет покоя королям, — заметил Кулл. — Но продолжай…
— На трон Муджарии взошел законный наследник Асаф, которому тогда было всего пятнадцать лет, — продолжил Ка-Ну, изрядно отхлебнув из меха со сладким зарфхаанским вином. — Если кто-нибудь надеялся, что сможет навязать мальчишке свою волю, то жестоко просчитался, потому что Асаф показал себя мудрым и жестоким правителем. Возглавляемая им армия обрушилась на племя Масруда, и все уцелевшие после побоища еретики — и мужчины и женщины — были посажены на колья, смазанные ядом песчаного скорпиона. Говорят, что несчастные умирали в страшных муках в течение трех дней.
— Клянусь железными перьями птицы Ка, решительный малый! — рубанул ладонью воздух варвар. — Правильно сделал, так мерзавцам и надо! Впредь и другим наука…
— Видишь ли, в Муджарии совершенно не уважают человеческую жизнь, — в ответ на взгляд Кулла поспешил оправдаться Ту, — В отличие от просвещенной монархии Валузии, эти дикари практикуют чистой воды тиранию!
— Править должен один человек, — поддержал Кулла Брул. К его мнению присоединился и Ка-Ну.
— Я не собираюсь обсуждать с необразованными варварами принципы справедливого государственного устройства! — рассердился Ту.
Кулл успокаивающе похлопал старого валузийца по плечу.
— Продолжай, Ту.
— А чего продолжать. — Старик все еще дулся. — Так вот он и правит Муджарией уже пять лет… Но слово его — действительно закон для «детей пустыни», — признал Ту.
— А правду говорят, — обратился к валузийцу Брул, — что Великий Хелиф по ночам превращается в огромного филина и летает над страной, чтобы быть в курсе всех событий?
— Насчет превращений — полная чушь! — засмеялся Ка-Ну. — Но мои шпионы доподлинно выяснили, что Великий Хелиф действительно частенько переодевается в простую одежду и в сопровождении своего советника Фейсала бер Карима отправляется бродить по столичному Бархему.
— А он не опасается, что на него могут напасть? — удивился Брул.
— Во-первых, ни один из «детей пустыни» не нападет на своего господина — такова его популярность; во-вторых, сам Асаф — непревзойденный фехтовальщик и боец, а в-третьих, его советник Фейсал — не только великий государственный муж, но и колдун. Говорят, — Ка-Ну суеверно поежился, — он обучался искусству волшебства в самом Мегрибе!
