Window Dark - Время Красной Струны
В незапамятные времена лагерь решили назвать «Энергетик». И символ придумали, и вывеску написали честь по чести, да только выяснилось, что есть уже в округе лагерь с таким названием. Тогда в правом углу появилась цифра «2». Всех это устраивало, но приехал умный дядя психолог и разъяснил, что с эдаким названием дети непременно будут испытывать полный набор комплексов неполноценности, чувствуя себя людьми второго сорта. С умным дядей спорить не стали и лишнюю цифирку убрали. Заодно и название сократилось до «Энергия». Тут же нововведение опротестовало одноимённое спортивное общество, и административная комиссия приуныла. Терять разработанную эмблему не хотелось, а в русском языке наберётся не слишком много слов, которые можно приспособить для названия лагеря. После продолжительных заседаний неизвестная светлая голова, не мудрствуя, предложила «Электрик». Уставшая комиссия немедленно согласилась, благо корпуса строились на деньги областной электростанции.
Задрав голову, Таблеткин полюбовался развевающейся красотой. «Вот бы стянуть», — сладостно пронеслось в голове. Но днём полотнище реяло слишком высоко, и, откровенно говоря, лезть на такую верхотуру было лениво. Вечером флаг спускали. Ночью он хранился у директорши в комнате, а туда залезать Таблеткин пока не решался.
Таблеткин взглянул на флаг ещё разок, вздохнул, подтянул шорты и начал осмотр более близких предметов. Центр лагеря пока пустовал. Но кто-то уже через секунду мог выпорхнуть с боковых тропинок, а дело, задуманное Таблеткиным, не требовало свидетелей. Таблеткин шмыгнул носом и обошёл центральную эспланаду. Флагшток остался за стелой, на которой раньше красовались пятнадцать флагов. Теперь багряные прямоугольники завесили чёрно-белыми фотографиями тайги и горных перевалов. Фотографии успели пожелтеть и потрескаться, но менять их, похоже, никто не спешил.
Таблеткин перебрался за эспланаду. Оборотная сторона стелы являла ровную ярко-красную поверхность, ещё не тронутую ничьими шаловливыми ручонками. Такое положение дел устраивало Таблеткина, ибо он собирался стать первым.
Пальцы сжали осколок стекла пожёстче. Глаза прищурились. Место выбралось. Пора начинать. Стела надёжно отгораживала потенциального стенописца от будущих критиков. За спиной лишь темнели стёкла нового директорского коттеджа, выросшего в междусменье на вершине невысокого холма, где раньше кудрявились три берёзы. Если бы директорша вздумала выглянуть в эти окна, то деяния нарушителя порядка предстали бы перед ней, как на экране телевизора. Но Таблеткин решил, что у директорши хватает дел и без него.
Со скрежетом остриё проехалось по краске, оставляя наклонный след. В голове приятно застучали музыкальные молоточки. Таблеткин любил эти восхитительные минуты. Наплывало приключение. «Я напишу, а вы не поймаете!» — ликующе звенело внутри. Притоптывая от радости, Таблеткин провёл ещё одну черту. Получилась нехилая буква «Х».
Внезапно ликование сменилось ужасом. За ним наблюдали! Тоб всегда чуял, когда кто-то пялился ему в затылок или искоса подсматривал за работой. Он мгновенно принял отстранённый вид и бочком отодвинулся от буквы. «Что это за художества?!!!» — раздастся грозный оклик. «А так и было!» — радостно заявит Тоб. Пусть-ка докажут, что это его рук дело. А если и докажут, то он разревётся на всю округу и, всхлипывая навзрыд, тихо признается, что просто хотел поиграть в «Крестики-Нолики».
Ощущение колючего взгляда, морозом пробежавшее по коже, растворилось. Снова полдень. Снова жаркое летнее солнце. И даже в тени эспланады было достаточно душновато, чтобы прогнать малейшие отголоски странного холодка. Снова закололи иголочки приключения. Однако восторг быстро схлынул, чувство нависшей опасности проклюнулось опять и наполовину поубавило смелость. Пришлось отказаться от первоначального замысла и соглашаться на четвёртую букву. Жаль, конечно, но мир ведь не ограничивается одной эспланадой. Есть ещё домики поварих. А может быть… Взгляд скользнул по новёхонькой стенке директорского коттеджа. А почему бы и нет?..
Но это потом. А сейчас Тоб, вздохнув, перечеркнул свой крестик вертикальной линией.
Усердно скрипевшие мозги тут же выдавили легенду на случай поимки. «Играем мы, — видел себя Таблеткин перед грозными недругами. — С этой стороны я „Ж“ нарисовал, а с той „М“ будет. Во! Как на сарайчиках».
Но грозные недруги так и не появились, и боязнь быть пойманным незаметно отступила, освободив место жгучему ожиданию продолжения. И рядом с «Ж» появился кривоватый бублик.
Вдруг острый ужас вернулся. Машинально втянув голову в плечи и потупившись, Таблеткин медленно повернулся. Взгляд суетливо пробежал по холму, захватив нижнюю ступеньку директорского крыльца. Затем он перескочил на ступеньку повыше и тоже не обнаружил ничего сверхъестественного. На третьей ступеньке в поле зрения оказались моднючие бордовые сапоги на высоком толстом каблучище, совершенно не вязавшиеся с жаркой погодой. Удивлённый Тоб быстро вскинул голову и споткнулся, углядев бледную кожу холёных рук. Десять пальцев с ногтями, залитыми фиолетовым лаком.
«Странно, — мелькнула шальная мысль. — С чего это директорша начала красить ногти?»
Взгляд торопливо взлетел по длинному массивному телу в светлом платье. На крыльце стояла женщина, которую (Таблеткин был готов в этом поклясться) видеть ему раньше не доводилось. Строгое полное лицо. Мясистый нос. Лиловые, недовольно изогнутые губы. Высокая причёска, собранная из голубых кудряшек, словно из металлической стружки.
«Не директорша!» — счастливо пронеслось в голове. Спасён! Одним словом, везуха! Если это всего лишь родительница, приехавшая забрать своего слюнявого отпрыска, не дотерпевшего до конца смены, тогда всё путём. Не дай бог, встрянет. А впрочем, да и пускай. Тоб обругает её да исчезнет. Ищи его потом по всему лагерю. А найдут, так это ещё доказать надо.
— Сюда иди, — голос был твёрдым, привыкшим приказывать. Беспрекословный тон мигом прогнал задиристую беспечность.
— Я это… Я… Я, тётенька, — выдавил Тоб и замолк.
— Ты знаешь, кто я такая? — голос наполнился воистину королевским величием.
— Не-а, — замотал головой Таблеткин.
— Перед тобой директор этого лагеря, — властно сказала грозная незнакомка и, видя, как на лицо Тоба наползает гримаса недоверия, тут же добавила. — Новый директор. И очень плохо, что это тебе не известно.
— А вы знаете, кто я такой? — спросил Тоб, хватаясь за последнюю соломинку. И тут нахлынуло удивительное чувство, будто кто-то ощупывает его мозги.
