Даниэла Долина - Кочевница
Мужчины ею не интересовались. Уж больно неинтересная: ни лица, ни фигуры… Ещё в детстве опыт Золушки помогал строить планы на будущее, но со временем была найдена ниша старой девы и благоустроена по мере сил. А любовь стала чем-то вроде параллельного мира, куда временно поселялись то случайные попутчики, то коллеги по работе, то умопомрачительные голливудские красавцы.
Что всегда ей помогало, так это сны. Надо сказать, что вся её жизнь была разделена на жизнь во сне и дневное существование. Ночью её посещали такие фантазии, что умей она воплотить их в каких-нибудь художественных образах, давно бы сделала карьеру писателя или художника, режиссёра или… ещё, не весть кого. Но Господь не дал такого дара, зато дар жить во сне невероятной чужой жизнью был в избытке.
…Она помнит вкус почти сырого мяса убитого кем-то оленя, чьи рога причудливой гигантской тенью отражались на стене пещеры, освещённой костром. Вокруг него, источая зловоние, сгорбились такие же, как она, сытые первобытные люди. Уже более десятилетия её по природе добрую душу бередит жуткое воспоминание о стадном кровожадном чувстве, которое охватило её в толпе орущих людей, наслаждающихся бойней гладиаторов. Их горящие очи до дикого восторга упивались тем, как арена покрывалась грязью из песка, крови и искромсанных тел. Были в её снах и средневековые замки, и незамысловатые жилища американских индейцев времён открытия Америки, и гитлеровские застенки…
Но самыми запоминающимися, меняющими всё её бытие, были сны, где вполне реалистичные события переплетались с фантастическими образами. Её телесная сущность приобретала чудесные формы, растворяясь в воздухе и проистекая водой, проходя сквозь стены и проникая в земные глубины; деревья оживали, вещи обретали душу, а каждый человек становился либо воплощением зла, либо — добродетели: люди снимали маски, показывая своё истинное лицо. После таких снов она бывала выбита из колеи, не в силах вернуться в обычный мир.
В одном из таких ночных видений ей явился герой, надолго поселившийся в сердце. Он спас её от ужасающего пленения в вечном мраке. Несколько лет после своего чудесного освобождения она сверяла каждый свой шаг с ним, домысливая, как бы оценил его он — её герой.
…Тёмные узкие коридоры правильной формы, стены, потолки и полы из шершавого серого камня, кое-где — тусклый свет, не имеющий источника: просто свечение в воздухе… Коридоры изгибаются, сотни перекрёстков и ходов. Она бежит, не зная пути и подгоняемая страхом. Откуда-то издалека надвигается шёпот тысячи голосов и звук от тысяч шлёпающих по каменному полу босых мокрых лап. Она не знает, кто источник этих звуков, но убегает от них. И вдруг, когда звук почти настигает, чья-то сильная рука выхватывает её из серого тоннеля, увлекает в сторону, и она оказывается в тесном пространстве рядом с большим, тёплым и совсем не страшным человеком. Она не видит его — вокруг непроглядная темнота, но чувствует его глубокое дыхание.
Огромная шлёпающая и шепчущая на неведомом языке толпа пробегает мимо. Можно перевести дух. Она устала. Так хочется лечь или хотя бы присесть. Но места очень мало. Он разворачивает её к себе спиной и крепко прижимает к груди. Она может расслабить тело, повиснуть на его руках и отдохнуть.
Прошло немного времени, и тишина снова нарушилась мерзким шёпотом. Только теперь шептали несколько голосов, и шлёпало по камням немного мокрых гадких лап. Они шли медленно, но уверенно приближались к её укрытию. Совсем рядом звуки стихли, и она ощутила, как через пальцы рук и ног, через живот, грудь, уши, глаза, через рот в её тело стала проникать мокрая мерзкая прохлада. Она обволакивала, растворяла в себе, вытаскивала её через щели в каменной стене. Ещё немного и она растает, вытечет из его объятий.
― Про-о-о-оч, твари! — заорал он, и всё их укрытие наполнилось шёпотом, всплесками и шлепками, как огромные капли дождя ударяются о крыльцо. — Они боятся громких звуков и света, — сказал он.
Её тело вмиг приобрело привычную форму и упругость. Они выскочили из укрытия, и он снова сильной рукой увлёк её за собой. А она всё оглядывалась назад, всматривалась в мерцающую непонятным светом темноту, пытаясь различить дверь в стене или щель. Не было ни того, ни другого. Была просто стена, сквозь которую она вот уже второй раз прошла, даже не ощутив никакого сопротивления.
Похоже, он знал дорогу. Он вёл её за собой, ускоряя шаг. Вдруг перед ними открылось огромное пространство. Они оказались на улице тёмного города, все дома которого — высоченные коробки из серого камня с прямоугольными дырами вместо окон. На улице нет деревьев и людей, нет лавочек и фонарных столбов. Только какой-то тусклый свет, не имеющий источника, сверху и отовсюду. Нет неба: чёрное слегка подсвеченное пространство над головой. И гробовая тишина.
Она проснулась и так и не смогла вспомнить, каким он был, её спаситель. Но долго ощущала на своём теле его крепкие объятия, помнила его глубокое спокойное дыхание, воздух вокруг него, пахнущий свежим ветром. Когда жизнь становилась невыносимой, и в погоне за земными благами она снова оказывалась в хвосте, память возвращала в тёмные коридоры сновидения, из которых она была выхвачена его сильной рукой и спасена. Это придавало силы. Ей казалось, что она не одна, что он всегда рядом. Можно заснуть и снова встретиться с ним.
В такие дни она была на грани сумасшествия. Реальность перемешивалась со сном, она теряла связь с миром и больше всего боялась обнаружить перед окружающими эту путаницу. Она была довольно общительным человеком и даже вполне благополучным, по мнению других. Явить перед всеми свою ненормальность — было бы ужасно. Люди сочли бы её чудачкой. Клеймо чудачества она бы не снесла.
Когда-то во времена студенчества она всего однажды призналась своей подруге в том, что чувствует не так, как другие. Молодость, добродушие и порядочность той девушки спасли её. А может, и она сама была не такой как все? Может, поэтому рассказать о себе захотелось именно ей?
― Я очень люблю слушать ветер, — сказала она своей подруге, спускаясь по тропинке в овраг.
― Как это?
― Вот сейчас: остановись, не двигайся. Что ты слышишь?
― Птицы, сверчки, пчёлы, шелест травы. Что ещё?
― Нет. Я слышу ветер. Это особый язык. Его нельзя описать по-человечески. Это не шелест, не свист, не шорох, даже не дуновение… Я, вроде как, не совсем слышу, а просто… знаю, о чём он говорит. О странствиях. Он прекрасный рассказчик. Я могу слушать его часами.
― А ты прекрасный фантазёр. Я тебя готова слушать часами.
Милая девушка. Где она сейчас? Как сложилась её жизнь? Сельская школа, муж-пьяница, пара детишек, которых надо пристроить в этом мире. А может всё не так уж и плохо? Может сельская школа, муж-пьяница и пара детишек — плохо не для всех?
