Сергей Гомонов - Возвращение на Алу
Поболтаюсь по улицам и площадям, вдруг случайно встречу ее?
Тут мне стало смешно. Ну и дурак! Чтобы вельможа — а она точно вельможа — топтала своими туфельками грязные городские тротуары?! Тут вам не выскобленная до звездного сияния Гатанаравелла. Опустились мы все после этого проклятого переселения, уподобились местным человекоподобным тварям. Аборигены сначала принимали нас за богов, а после обнаглели.
Но мне повезло. Так «повезло», что лучше бы и не везло совсем.
Я увидел портрет на главной площади города. Правителя и ее. Темные силы! Она была женой этого ублюдка…
Танэ-Ра
Еще до выхода она увидела из окна своей комнаты промелькнувшую между крышами напротив человеческую тень. Кто-то с проворством куницы преодолевал высоченные стены дворцовых построек, и никакой архитектурный изыск не был для него значительным препятствием.
Танэ-Ра судорожно вздохнула — так дернулось сердце. И улыбнулась. Интересно, что еще выдумает этот безумец ради их встречи? Она почему-то была уверена, что это именно Тассатио и что он явился сюда из-за нее.
Будто на крыльях вылетела она к повозке, в которой ожидал супруг.
— Простите, дорогой, мне очень нездоровится, — прошептала она. — Я не выдержу этой поездки. Дозвольте мне остаться?
Он не расстроился, только поцеловал ее руку и удивленно вскинул брови, услышав пульс:
— Да у вас сердцебиение, дорогая! Немедленно пригласите к себе лекаря. Я, к сожалению, отменить поездку не смогу и…
— О, не беспокойтесь обо мне. Я буду благоразумна.
А про себя Танэ-Ра подумала, что уж чего-чего, а быть благоразумной ей опротивело до кровавых бликов перед глазами.
Но когда она поглядела на выступ между капителями колонн в своей спальне, в ней ожила та девчонка, которую она почти совсем задавила в своей душе во время своего ненавистного замужества. Девчонка, обожающая дразнить и проказить. Как это делали все ее сверстницы, когда Танэ-Ра стояла рука об руку с будущим супругом и мечтала умереть на месте.
И потому она сдержала данное мужу слово — вызвала придворного лекаря и все то время, покуда он осматривал ее, едва скрывала смех, нет-нет да поглядывая в угол, где из последних сил, раскорячившись между стенами, держался ее незваный гость. Тассатио делал ей страшные глаза, многозначительно указывал ими на лекаря и на дверь, молитвенно и беззвучно взывал к запредельным силам, но пока доктор не сообщил, что это просто скачок артериального давления из-за жары и что ей нужно просто полежать, Танэ-Ра была непреклонна.
— Спускайтесь, господин Эй! — сжалилась она наконец, едва за лекарем закрылась дверь, и расхохоталась, когда визитер обрушился из-под потолка на паркет, спружинив на ногах и переведя дух.
— Откуда ты знаешь, что меня так зовут? — спросил Тассатио, разминая затекшие руки.
— У вас слишком длинное дворянское имя, господин Эй, чтобы ваши соратники могли выговаривать его, не путаясь в слогах, — продолжала насмехаться Танэ-Ра, подходя к нему, чтобы рассмотреть его в новом облике. — Что ж, теперь вы соответствуете тому, кого я видела на снимке в вашем досье.
Он небрежно скинул берет, прошел мимо нее, заглянул под кровать и вытянул оттуда ножны со своим мечом.
— А почему вы сами не спрятались там же, господин Эй? Неужели на стене вам было удобнее?
Тассатио непонимающе уставился на нее.
— Я что, лакей, чтобы прятаться под кроватью? — буркнул он, пристегивая меч к поясному ремню, с другой стороны от ножен со стилетом.
— Ну да, как же, я забыла: вы не лакей, а благородный головорез!
Вместо того чтобы ответить, Тассатио сгреб Танэ-Ра в объятия и принялся ненасытно, с силой комкать ее губы поцелуем.
— Славно! — сказал он наконец, отдышавшись. — Другая бы начала кривляться, будто ей того не хочется…
— Я не люблю врать, — невозмутимо ответила покрасневшая от нетерпения Танэ-Ра: он столь крепко прижимал ее к своему телу, что его желание уже не оставалось для нее тайной, а заодно стало и ее желанием. — Во всяком случае, людям, которые мне нравятся.
— Ты не идешь у меня из головы. Вот уж сколько прошло, а я все вспоминаю о тебе и хочу тебя, как юный молокосос, впервые влюбившийся в женщину. Скажи, ты не пользовалась каким-нибудь… ну, сама знаешь… приемом?.. — Тассатио подмигнул, намекая на ее ментальные способности.
— О том же самом я хотела спросить у тебя.
— Я — точно нет.
Когда все прояснилось, он наконец стал раскованнее, да и Танэ-Ра ощутила спокойствие. Хотя прояснилось, конечно, далеко не все. Уж мужскую ветреность она знала слишком хорошо, чтобы верить в такую внезапную любовь с первого взгляда. Но ей было все равно. Они просто впились друг в друга, бурно, словно виделись последний раз в жизни, и не сразу даже избавившись от одежды, упали в постель.
— Тебя как будто из темницы выпустили, — прошептал он, дивясь ее безумной, почти первобытной чувственности, а Танэ-Ра даже не рассуждала об этом — все происходило само по себе.
— Так и есть… так и есть…
Лишь далеко за полночь страсти поутихли, смолкли стоны и вскрики вожделения, руки и губы устали ласкать. Едва шевелясь от утомления, влюбленные боролись с сонливостью — не могли наговориться.
— Я почти не помню Гатанаравеллу, — с грустью промолвила Танэ-Ра в ответ, когда он спросил об их родном городе на Але. — Мне едва исполнилось десять, когда всем нам пришлось бежать…
Тассатио помрачнел. Глаза его налились темнотой, взгляд стал чужим, хищным.
— Бежать… — проворчал он и сжал губы.
Что-то дурное было связано в его памяти с этим переселением. Танэ-Ра еще чуть — и прочла бы его мысли. Да только он не пустил.
Она погладила его грудь ладонью, чувствуя пальцами шрамы от многочисленных ранений.
— Как ты стал… таким?
Этот вопрос мучил ее с того самого дня, как она прочла принесенное Паскомом досье.
— Каким? Зрячим?
— Ты хочешь сказать, что твои «подвиги» — это следствие прозрения?
— Да ты никак собираешься поучить меня жизни, родная? — с вызовом откликнулся главарь повстанцев. — Эй?
— А что — не позволишь?
Тассатио вгляделся в нее, сощурившуюся. Глаза его снова стали ласковыми, взгляд — бархатным. И засмеялся:
— Да конечно позволю. Тебе позволено все, моя любимая. Отныне и впредь. На, — он пошарил рукой среди скомканной как попало одежды возле их ложа и подал ей стилет. — Хочешь — убей. Меч не предлагаю: он не пойдет против хозяина.
— Ты бешеный.
— Ты не лучше. Мы друг друга стоим, Танэ-Ра. Может быть, поэтому и…
