Вадим Проскурин - История одного пророчества
Старший лейтенант состроил такую гримасу, как будто вот-вот расплачется.
– Извините, – сказал он, – но мы и вправду ничего не можем сделать.
Глупо было надеяться на что-то иное.
Я сел на лавку и просидел там ровно час, а затем вышел на улицу покурить. Мимо проходила благообразная старушка с палочкой, я подошел к ней и вежливо попросил посмотреть мое будущее. Старушка осторожно коснулась моей руки, закатила глаза и рухнула навзничь, при этом ее голова громко ударилась о край тротуара.
Старушка не шевелилась. Я взял ее за руку и попытался нащупать пульс. Пульс был. В этот момент бабушка открыла глаза и тихо простонала:
– Убирайся.
Я попытался помочь ей подняться, но больно получил тростью по голени и был вынужден отступить. Кряхтя и охая, бабуля кое-как приняла вертикальное положение и впилась в меня ненавидящим взглядом.
– Что вы увидели, бабушка? – спросил я.
Старушка неожиданно разразилась витиеватой тирадой, сплошь состоящей из мата. Я непроизвольно ссутулился и втянул голову в плечи. Интеллигентная бабулька, матерящаяся как сапожник – это настолько нелепо, настолько противоестественно… Мне вдруг захотелось срочно исчезнуть куда-нибудь, чтобы мое присутствие не отравляло жизнь другим людям.
Должно быть, вид у меня стал совсем жалкий. Бабулька вдруг смягчилась и сказала:
– Берегись маленького человека с усами.
И ушла.
Я смотрел ей вслед и тупо наблюдал, как она удаляется из поля зрения. Я понимал, что должен догнать ее и расспросить о деталях пророчества, она ведь явно увидела что-то новое, так ведь и должно быть, сбывающееся пророчество всегда обрастает деталями по мере того, как приближается его срок, но… Но она ведь не виновата, что встретилась на моем пути, она не обязана давать мне детальные пояснения, в конце концов, ей неприятно ковыряться в моей несчастной судьбе.
Я понимал, что на карту поставлена моя жизнь, что если я хочу пережить эту ночь, я должен наплевать на все остальное, выпытать из кого угодно все детали этого чертова пророчества и выяснить, наконец, что я должен такого сделать, чтобы оно рассосалось. Но ничего делать не хотелось. Хотелось просто стоять в стороне и наблюдать, как происходит то, что не должно происходить. Это было ненормально, это было противоестественно, но это было так.
Я вернулся в отделение милиции и снова уселся на лавку. В зарешеченном окошечке теперь снова сидел майор, он неодобрительно взглянул на меня, тут же отвернулся и больше не встречался со мной глазами.
Через некоторое время со мной случилась истерика. Я подошел к окошку и начал требовать сделать для меня хоть что-нибудь, все что угодно, но только чтобы это помогло, ведь время пророчества приближается, скоро меня убьют и ни одна живая душа не хочет мне помочь. Я сделал огромную глупость, когда пришел сюда, понадеявшись, что моя милиция меня бережет… как же! Функции у милиции очень простые – сначала посадить, а потом стеречь. А если преступник не пойман, толку от ментов никакого. Мне не нужно было сюда идти, мне нужно было придти домой, запереться на все замки и не пускать домой никого, кроме Наташи… да и ее тоже лучше не пускать. Она должна понять, что на карту поставлена моя жизнь, а если ей на мою жизнь наплевать, если она не готова ради ее спасения один вечер поужинать в «Макдональдсе», то это ее проблемы. Мне такая жена не нужна.
Все эти мысли роились в моей голове, пока я приставал к майору, просунув руку в окошко и пытаясь ухватить майора хоть за какую-нибудь часть тела. Майор старательно уворачивался.
Неожиданно я обнаружил, что по моим щекам текут слезы, это было очень противно и унизительно. Осознав этот факт, я разрыдался в полный голос и понял, что это еще более унизительно. Этот майор смотрит на меня, думает, что я полнейшее чмо, и ведь он не далек от истины …
Я выкрикнул что-то злое и выскочил на улицу. И чуть не сбил с ног маленького коротко стриженого мужичка с шальным взглядом и большими усами. Одет он был в неприметный серый бушлат, да и весь был какой-то неприметный. Если бы не старушка, я бы не обратил на него никакого внимания.
– Закурить не найдется? – вежливо поинтересовался мужичок.
В его серых глазах плясали дьявольские искорки. Он надо мной издевался. Сейчас я дам ему сигарету, а потом…
Неожиданно для самого себя я успокоился.
– Найдется, – сказал я и полез за пазуху.
Не вытаскивая револьвер из-за пазухи, снял его с предохранителя, как бы невзначай повернулся к собеседнику боком и нажал на спусковой крючок. Быстро выхватил револьвер и выстрелил еще два раза.
Куда попали первые две пули, я не заметил, а третья пуля вошла мужичку точно в лоб. «Контрольный выстрел», подумал я и глупо хихикнул. Было в этом хихиканье что-то истерическое.
И упал, срезанный автоматной очередью. Револьвер выпал из руки, немного прокатился по льду и остановился. Было совсем не больно и сознание не затуманилось. Я просто не мог пошевелиться. Я лежал и наблюдал за тем, что происходит вокруг.
А происходило вокруг много чего интересного. Откуда-то набежало много людей в серых бушлатах с автоматами, они громко и матерно ругались, причем не столько в мой адрес, сколько в адрес человека, которого я только что застрелил.
– Дурак! – орал один голос. – Чувство юмора решил проявить, остолоп!
– Почему он был вооружен?! – орал другой голос. – Вы куда смотрели, мать вашу?!
В поле зрения нарисовался давешний майор, он виновато разводил руками и пытался оправдываться, путано и бестолково. А потом какой-то из голосов произнес слово «закольцовка» и я все понял. И в этот момент сознание начало гаснуть.
