Кира Тигрис - Игра Богов
Она обреченно поставила их перед солидными джентльменами, ожидая гнева, который скоро обрушится на нее. Полный, видимо, самый главный, поднес кружку к губам, вдыхая аромат хмеля. Весь мир замер в ожидании, и одновременно с ним я затаил дыхание, слыша жадные глотки и причмокивание. Не дождавшись «финала», его высокий компаньон приступил к своему стакану. Оба долго хмурились, фыркали, но, наконец, одобрительно закивали головами, улыбаясь:
– Тот самый сорт!
– Тот самый вкус!
Я глубоко вздохнул, побледневшая девушка облегченно выдохнула и улыбнулась своим VIP-клиентам. Жизнь снова прекрасна и удивительна. Но тут…
– Мне стаканчик светлого некрепкого! – тут же раздался приятный женский голос. Состоятельная подруга солидных джентльменов не хотела оставаться в стороне.
Девушка по привычке услужливо улыбнулась, карие глаза забегали под густыми ресницами. Чудеса закончились: даже ежик без труда отличит темное крепкое от слабенького светлого. Это был провал! Но умирать, так с музыкой: незаметно барменша схватила со стола стакан, на треть наполненный обычной чистой водой, и ловко наполнила его пивом до краев. Напиток получился золотистым по цвету, менее терпким, и, что самое замечательное, солидная мадам тут же с удовольствием выпила полстакана.
«Все, что нужно человеку, – это выбор», – подумал я, глядя, как важная троица отошла от стойки со своими напитками, – «Пока есть чистые стаканы, в этом баре всегда будут все сорта пива. Люди будут пить то, что нальют, принимая на веру то, что им скажут. Может быть, и мы сами всего лишь стаканы? Высокие или широкие, круглые или тонкие… Разная форма с одним и тем же банальным содержанием: инстинктами, привычками, желаниями. Что ж, остается только надеяться, что я все-таки чистый стакан, и внутри пиво не такое уж разбавленное»
– Молодой человек! Ваш заказ готов!
Я поднял глаза: рыжая барменша, широко улыбаясь, смотрела прямо на меня. От удивления я икнул. Идти никуда не хотелось, а тем более что-то пить. В животе хлюпал добрый литр хлорированной воды, любезно предоставленный бассейном. Но надо: она окликнула меня во второй раз, все так же лучезарно улыбаясь.
– Простите, я ничего заказывал, – оправдывался я на английском с самым зеленым лицом от начинающегося недомогания в животе, – ох!
– Это за счет заведения! – подмигнула она. – Быстрее, а то еще налью!
– Ой, спасибо! – я закрыл глаза, выдохнул и выпил залпом ее снадобье, терпкое и горькое. – Фу! Что за гадость?!
– Прямо по коридору и налево! Быстрее! – скомандовала она, тогда как я еле сдерживал рвотные позывы. – Налево! И не благодарите!
Я побежал прямо по указанному курсу, расталкивая медлительных отдыхающих. В конце пробежки меня ждал «белый друг» в отличной уборной. Жаль, что я не смог в полной мере насладиться интерьером. Наобнимавшись с унитазом вдоволь, я наконец распрощался с литром хлорированной воды и сегодняшним завтраком. Последний было жалко, но оно того стоило: теперь я был абсолютно здоров и весел, громко благословляя рыжую барменшу с ее чудесным снадобьем.
– Что опять? – возмутился я, с ужасом схватившись за живот.
Но тревога была ложной, я просто икнул, закашлялся, и на мою раскрытую ладонь упала небольшая золотая монетка. На ней был какой-то доисторический узор и красивая надпись на неизвестном языке, которую я не смог не только перевести, но и правильно прочесть. Но я не помню ничего о том, где я ее взял и, тем более, как проглотил.
– Интересно, это и есть собственность блондинки? – бормотал я себе под нос, засовывая монету в задний карман потрепанных джинсовых шорт.
Глава 2. Большой концерт
К несчастью, туалет оказался женским, и, когда я вышел из кабинки, уборная была полна визжащих дам. Благо, я быстро бегаю. За углом коридора я сбил полного темнокожего паренька в строгом темном черном костюме и белой рубашке.
– Мистер Хомкинс? Лео Хомкинс? – спросил он, поднимаясь на ноги, пока я бормотал свои извинения. – Вы ничего не забыли?
«И этот туда же!» – с ужасом подумал я, быстро достал свое недавно обретенное сокровище и тут же его проглотил – подальше положишь, поближе возьмешь:
– Я ничего не знаю ни о каких монетах!
Темно-карие глаза парнишки расширились от удивления, я подумал, что он сейчас развернется и убежит, но не тут-то было:
– Вы должны быть в зале! И в костюме! Идет презентация произведений финалистов!
– Что?! Ой! – я с ужасом взглянул на часы: самое важное событие в моей жизни уже подходило к концу, а я даже еще не погладил костюм. – Уже половина третьего! Я сейчас вернусь!
– Нет, Мистер Хомкинс, – парень схватил меня за руку и потащил за собой, – ваша очередь еще не прошла: финалисты в конце списка!
– Кто?! – я не верил ни своим ушам, ни своему английскому. – Эй, полегче! Я иду!
Он дотащил меня до высокой двустворчатой двери, которая была приоткрыта; в щелку виднелись многочисленные ряды кресел, яркий свет прожекторов, вечерние платья, дорогие костюмы и белые воротнички. Я ни за что туда не войду в своих шортах и мятой пестрой футболке. Более того, я не был причесан, и мои непослушные темные волосы почти доставали до плеч, а челка то и дело спадала на глаза.
– Не сюда, Мистер Хомкинс! – шепотом скомандовал мой собеседник, хватая меня за плечи и направляя к другой, менее заметной двери. – Так быстрее!
Я молча кивнул, надеясь, что это был черный вход на самые последние ряды с незаметными местами. В зале заиграла классическая музыка, по сцене загуляли прожектора, раздались послушные аплодисменты.
– На сцену приглашается Даниэль! – объявил в микрофон приятный мужской голос с идеальным английским произношением.
Ответом была тишина. Я вздрогнул. Мой компаньон тихонько прикрыл за собой дверь, оставив нас в полумраке длинного коридора, ведущего прямиком на сцену. Этот черный вход был вовсе не для гостей, а для самих выступающих.
– Итак, поприветствуем! Даниэль! – повторил ведущий, и снова зазвучали аплодисменты.
– Так! Сейчас мы посмотрим, с кем меня перепутала блондинка! – бормотал я себе под нос, стоя в конце коридора перед самой последней дверью, ведущей прямиком на сцену.
Я имел наглость ее приоткрыть и уставиться в образовавшуюся щелку. В огромном зале не было ни одного свободного места, сверкали вспышки фотоаппаратов, мерцали огоньки камер. Прямо перед сценой стояли плотные ряды прессы с микрофонами. Однако этот Даниэль так и не появился. Ведущий – высокий седовласый мужчина – стоял в полном одиночестве на сцене, украшенной цветами и подсветкой.
