Евгений Стерх - Бард
– и так далее. Эльфийская мандолина наконец-то показала свой чарующий голос – извлекаемые из нее бардом звуки сплетались в ажурную вязь, словно тончайшее кружево паутины какого-нибудь магического паука. Паутина эта тонко, но все плотнее и плотнее окутывала сознание слушавших мандолину, похищая их разум, волю и погружая в мир волшебных видений. Я сам, сотни раз слышавший эту балладу в главной зале поместья, был зачарован исполнением Жюльена. Я словно бы перенесся на те самые туманные равнины и уже почти видел рваные клочья тумана, уже начал щурить глаза, высматривая шпиль темной башни вдали, но тут мелодия плавно угасла. С трудом вернувшись к реальности, я увидел, что все посетители балагана, так же как и я, застыли в каком-то трансе. Даже Одрик стоял не шевелясь, держа на весу полную пивную кружку. И только Жюльен по-прежнему усмехался своими прищуренными глазами.
– Ну, предками честь отдали! А теперь что? Еще разок про корову? – спросил он своих слушателей, вырывая их из объятий волшебного сна. И слушатели, медленно приходя в себя, лишь согласно кивали – давай, мол, что хочешь.
Угасшее было веселье снова начало разгораться, но опасный накал уже был снят. Жюльен снова пел, смеялся, шутил, рассказывал какие-то нелепые байки и корчил рожи. Где-то около полуночи, просидев на стойке часов пять, Жюльен отложил мандолину и лишь развел руками на протестующие крики:
– Завтра даже разговаривать не смогу, – и словно в подтверждение своих слов показал на горло. Недовольные еще какое-то время поныли, но Жюльен лишь улыбался им в ответ. Он слез со стойки, и народ постепенно начал расходиться, не забывая, впрочем, взять на посошок еще по кружке пива. Я неожиданно обнаружил себя стоящим посреди полупустого балагана с дрожащими от усталости ногами и в полном смятении чувств. Я ужасно устал, но одновременно чувствовал себя почти счастливым. Подняв глаза, я обвел ими заведение и обнаружил Жюльена за одним из столиков в дальнем углу балагана. Он жестом приглашал меня к себе за столик, указывая на свободный стул.
– Присаживайтесь, господин фельдъегерь, – скорее прочел по его губам, чем услышал я шепот барда. Послушно, словно автомат, я подошел и сел на указанное мне место. Рядом тут же появилась раскрасневшаяся, вся мокрая от пота и пива Фрида и поставила передо мной кружку пенного напитка:
– На здоровье.
Пробормотав благодарность, я поднял глаза на Жюльена и снова встретился с ним взглядом, уже совсем близко. Они по-прежнему улыбались, эти глаза, но теперь я видел – это глаза глубокого старика, пусть даже живет он в относительно молодом теле.
– Что вас так взволновало, господин фельдъегерь? – спросил меня Жюльен. – Я весь вечер приглядывал за вами – вы словно сам не свой. Ошалевший какой-то. Что вас беспокоит?
– Как? – только и смог выговорить я сразу. Жюльен изумленно приподнял бровь, ожидая продолжения. И я продолжил: – Как… вы здесь? По моим подсчетам, вам должно быть лет девяносто, может быть, чуть-чуть меньше! А вы выглядите на пятьдесят… – сказал я и увидел грустную улыбку барда. Правда, теперь он выглядел старше на целый десяток лет – концерт его вымотал. – Ну, на шестьдесят, – поправился я. – Как? Сколько вам лет на самом деле? И вы ли это? Я имею в виду, вы тот самый Жюльен Петит?
Какое-то время он помолчал. Его стакан черного драконьего стекла был с ним, и он отхлебнул из него, а затем сказал:
– Мне сто пятнадцать лет. Я так давно живу на свете, что начал путать события, отстоящие друг от друга на десяток-другой лет…
– Но как?! – снова задал я этот вопрос.
– О, это очень давняя история, – ответил Жюльен. – Время уже позднее, вы, я вижу, порядком устали… вы уверены, что хотите ее услышать?
Я лишь кивнул в ответ. В душе моей поднялось полнейшее смятение, и мысли понеслись в моей голове вскачь, обгоняя одна другую. Меня посетило чувство, что сейчас я прикоснусь к настоящей Тайне, стану свидетелем чего-то необычайного.
Дальнейший рассказ великого барда Жюльена Петита я привожу ниже, восстановив и записав его по памяти, в меру своих слабых литературных сил. Потому прошу простить мне недостатки моего литературного стиля и отнести их на отсутствие опыта литератора. Если же вы, мой благородный читатель, найдете ниже приведенное повествование захватывающим, прошу отнести это на счет выдающегося таланта рассказчика великого барда.
Писано – Порт-Хлост, 14-го числа летнего месяца Маргидора в год 3252 по летосчислению Файерана
Рассказ достойного Жюльена Петита, Великого Барда, магистра гильдии бардов, благородного рыцаря ордена дракона.
Глава первая,
История эта началась, дай бог памяти, году в пятьдесят втором – пятьдесят третьем (достойный бард имеет в виду год 3152 по летосчислению Файерана – здесь и далее примечания Диометрия Жижики, записавшего эту историю). Я уже целый год учился в академии гильдии бардов, которую мы в шутку называли «бардель», и даже успел несколько прославиться в этом заведении. Академия эта и по сей день размещается в городе Абадилле – центре графства Прокс.
В те времена ученики академии, будущие барды, каждый год, уходя на летний отдых, выбирали себе задание, которое должен был одобрить их наставник. Например, написать пьесу из современной жизни или исторический трактат, трактат о свойствах целебных трав, о нравах жителей какой-нибудь отдаленной местности и так далее. Изначально, как мне удалось установить из давних документов, академия задумывалась как школа странствующих бардов. В уставе гильдии бардов само понятие «бард» определяется так: «Странствующий менестрель, актер либо научный изыскатель, собирающий свидетельства об отдаленных местах и удивительных событиях, описывающий обычаи неведомых народов и замечательные подвиги героев». Другими словами, барды изначально были призваны стать хранителями знаний, собирать их и накапливать, как скупец складывает в ларчик медяки. Само собой, для сбора всевозможных сведений необходимо было постоянно странствовать – посещать отдаленные места, встречаться со свидетелями замечательных событий, «…а прежде всего – стремиться лично засвидетельствовать необычайные происшествия и подвиги героев» – так сказано в уставе. Устав предписывает барду «…при всякой возможности стремиться войти в товарищи к героям, задумавшим исключительное предприятие. А если такой возможности не представится – попытаться сопровождать героев тайно». Наша гильдия изначально была задумана как организация романтиков и авантюристов, при всякой возможности ищущих неприятностей на свою филейную часть, для того чтобы потом эти неприятности и сопровождающие их события детально описать. Форма описания приветствовалась тогда любая – рыцарская баллада, пьеса для уличного театра, научный трактат – как самому барду будет удобно. Главное – записать как можно больше событий, сохранить их для потомков.
