Марина Дяченко - Ордынец
Географически Плотина рассекала город пополам, по хребту ее ползали машины, а в шлюзах кипела вода с катерами и «Кометами». Каждый год школьников водили на экскурсию к Плотине, и дамочки-экскурсоводши рассказывали с небольшими вариациями одно и то же - про чудо, его историю и что «если даже взять два миллиона лошадей и впрячь в одну повозку, они окажутся слабее, чем мощь нашей Плотины». Юлька никогда не могла представить себе такую тьму лошадей сразу.
После рассказа экскурсоводши просили задавать вопросы, и никто ничего не задавал, только Фетисова, непонятным образом жалея дамочек, со вздохом интересовалась: а если взять три миллиона лошадей?..
После памятного чаепития с шефами Юльке приснился сон. Очень страшный, между прочим.
Ей снилось, что она лежит среди склизких камней, а сверху на нее давит масса черной гнилой воды, да так, что глаза вжимаются вовнутрь черепа, а ребра втыкаются в легкие; она проснулась с криком - причиной кошмара послужил, оказывается, шестикилограммовый кот Паркет, с урчанием угнездившийся у Юльки на груди...
На другой день ей почему-то захотелось сделать Ордынцу приятное. Вроде как поблагодарить за оборону от хулигана Саенко.
Случай не заставил себя ждать - Ордынца вызвали к доске на первой же математике, тема была муторная, и Ордынец чего-то там не помнил. Юлька, по близорукости сидевшая на первой парте, имела возможность наблюдать, как холодное безразличие на лице Ордынца сменяется раздражением и замешательством.
В этот самый момент покровительствующая школьникам судьба прислала деловитую завучиху с неотложным делом; математичка отвлеклась, и тогда Юлька молниеносным движением развернула свой учебник и подтолкнула его Ордынцу чуть не под нос.
Тот удивился - по понятной причине никто и никогда ему не подсказывал. В какую-то секунду Юльке показалось, что он не снизойдет однако Ордынец снизошел-таки. Скользнув глазами по столбику формул, он обернулся к доске и застрочил, как пулемет.
- Ты чего?!
Степка Васенцов воззрился на Юльку со второй парты. Глаза его были круглыми от обиды и возмущения:
- Ты чего? Ты это ему зачем?!
Юлька смутилась и пожалела о сделанном; она еще больше о нем пожалела, когда на перемене Васенцов подкатился к ней с видом черной тучи:
- Ему же бойкот! Ты что, штер... штрек...брехер?
Степка читал передовую детскую литературу и знал длинные сложные слова. Юлька смутилась окончательно; рядышком крутился Саенко, помышляющий о реванше.
- Оставь ее в покое.
Степка не сразу понял, откуда голос, и потому возмущенно вскинулся:
- А ты чего...
И осекся, потому что Ордынец стоял уже совсем рядом и запросто мог дотянуться до Васенцовского носа. Саенко куда-то исчез.
- Я тебя трогал, да-а? - протянул Степка уже не так воинственно. - Я к тебе лез?
- Пошел вон.
Ордынец глядел прямо Степке в глаза - ни дать ни взять желтобрюхий варан, вставший на задние лапы. Юлька увидела, как в круглых Васенцовских зрачках страх сменяется ужасом.
- Я же тебя не трогал, - прошептал Васенцов чуть не плача.
В следующую секунду место, где он только что стоял, опустело.
Ордынец закинул за спину свою видавшую виды сумку; все, кто был в тот момент поблизости, поспешно расступились перед ним широким коридором. Ордынец прошествовал по нему, как лайнер по взлетной полосе; у самой лестницы вдруг обернулся к Юльке:
- Ну, ты идешь?
И она пошла.
Она ходила за ним везде, как собачка. Книжные истории о первой любви выглядели совсем иначе, о пионерской дружбе - тем более, а потому Юлька не могла найти слова для обозначения их с Ордынцем отношений.
Он был ниже ее на голову, белобрысый, веснушчатый, щуплый; Юлька прекрасно сознавала, как смешно выглядит рядом с ним здоровенная дылда в круглых очках. Впрочем, в школе над ними не смеялись.
Уже в конце апреля Степка Васенцов подловил ее как-то возле раздевалки:
- Ты... Фетисова... Не водись с ним!
- Очень я тебя испугалась, - ответствовала уверенная в себе Юлька.
Степка поморщился, как от боли:
- Да не испугалась... Ты что, не видишь... Не видишь, КАКОЙ он?
В Степкиных глазах стояла самая настоящая, не в книжках вычитанная мольба. Юльке сделалось не по себе.
- Фетисова... Он... Ненормальный какой-то. На фиг он тебе нужен?
Юлька не знала.
Он был жестокий; он забывал о ней на три-четыре дня, смотрел сквозь нее, как сквозь пустое место - и тогда она маялась в одиночестве под злорадными взглядами одноклассников, которые и обидеть ее боялись, и водиться особенно не желали.
Смилостивившись, он таскал ее за собой везде и всюду - в особенности на Плотину, которая тянула его, будто магнитом.
Он мог говорить как угодно и о чем угодно; он высмеивал любимые Юлькины фильмы и потешался над ее литературными пристрастиями; она обижалась до слез - но не умела противоречить.
Он жить не мог без «барбарисок»; Юлька постоянно таскала в портфеле серый конфетный кулек.
Он действовал на нее, как наркотик. Войдя утром в класс и не застав там Ордынца, Юлька маялась и беспокоилась. Когда он не приходил к началу урока, она испытывала почти физическую тоску; когда он, наконец, просил разрешения войти, равнодушно выслушивал положенный выговор и и проходил мимо Юльки к своей последней парте - радость ее была сравнима только с первым прыжком в теплое летнее море.
Когда он говорил, Юльке хотелось закрыть глаза, потому что детская рожица вопиющим образом не вязалась с его манерой выражаться. Она поводилась прогуливать с ним уроки, и о грозящем «уде» в четверти думала отстраненно, как о бесчинствах режима Претории. Иногда Ордынец был настроен благодушно, и тогда Юлька спрашивала.
- Откуда ты знаешь про Плотину? - спросила она однажды.
Плотина лежала перед ними, огромная, жутковатая - как челюсть мертвого великана.
Он поднял белые брови:
- Что я знаю про Плотину?
- Ну, двенадцать сел... Десять церквей... Шесть кладбищ...
- Пять кладбищ.
- А откуда ты знаешь?
- Это не вопрос. Вопрос - откуда ты не знаешь.
- А мне никто не говорил.
- А мне сказали.
- Кто?
- Дядя в спортлото.
Юлька обиделась. Ордынец прекрасно понял, что она обиделась - но не пошевелил и пальцем, чтобы загладить обиду. А чего там - никуда не денется. Переживет.
Юлька посопела уныло - и пережила. Над серой водой кружились мелкие, как семечки, серые чайки.
- Значит, могилы так и остались? На дне?
- Их смыло.
- Как смыло? Вместе с покойниками?
- А что тебе до покойников? Там живые люди тоже были...
- Их выселили. А покойников так просто не выселишь, да?
