Александр Турбин - Метаморфозы: тень
— О, знакомая обезьяна.
Это было уже слишком. Какая я ему обезьяна?
— Я — не обезьяна. Мое имя — Мор, Рорка, — к чему этот цирк, если все равно нас только двое, причем по-настоящему опасен только Меченый, и шансов попросту нет.
Я уже пробовал дотянуться до вражеских сердец — без толку. Слишком далеко. И все, что мне остается, — трепать языком и надеяться, что беглецы успеют оторваться, а преследователи не захотят удаляться от границы своих территорий. Не то чтобы жизни рабов и солдат из отряда мне были столь дороги. Но умирать, осознавая свое благородство, все же проще, чем понимая собственную глупость и тщетность принесенной жертвы.
— Обезьянамор? Это какой-то новый вид обезьян? — заржал Таррен из сплетения ветвей на том берегу. — Выходи к речке, поговорим.
Ага, вышел один такой. Куком звали. Тоже поверил, доверился, можно сказать. Вот интересно, по-английски «кук» — готовить. Случайно? Или увековечили ненароком? Нет, мне таких почестей и даром не надо.
— Только после тебя, почтенный Таррен. Выходи сам к речке, а я за тобой подтянусь.
Повисла пауза, после которой с коротким смешком прозвучало:
— Это все обезьяны трусливые или только ты?
Слова. Просто слова. И время, уходящее сквозь пальцы преследователей. Да, десять-пятнадцать минут не дадут решающего преимущества, но если среди беглецов остались неглупые люди, у них хватит понимания сменить направление и заставить Рорка блуждать по лесу. А там уж как удача улыбнется.
— Только я, почтенный. Но ты тоже не спешишь выходить, я смотрю.
— Хорошо, я выйду. Но мои воины снимут с каждого из вас кожу живьем, если кто-нибудь рискнет причинить мне вред.
Ветви деревьев на той стороне ручья раздвинулись и выпустили две фигуры. Таррен-Па был в длинной черной куртке, когда-то, видимо, дорогой и красивой. Теперь же куртка была порвана, измазана смолой и листьями. Темно-серое лицо работорговца было исцарапано в несколько местах, ссадины сочились кровью. Ну что же, у меня вид еще нелепее. Мы стоили друг друга. Переговорщики. Бизнес-партнеры. Враги.
Второй Рорка был невысоким, ниже меня, похоже, молодым, в длинном распашном цветастом халате. Или это плащ такой? Внимательные глаза. И мутное пятно вместо огненного костра в груди.
— Ты раздвоился, почтенный Таррен? Или это у меня что-то с глазами? — я тоже вылез из-под облюбованной коряги на белый свет и спустился к ручью.
Так и встали по разные стороны широкого ручья.
— Зачем ты гнался за мной, Таррен? Вон даже лицо порвал в кровь. И хорошую куртку испортил, — я демонстративно сдвинулся в сторону, чтобы не перекрыть обзор Меченому.
— А что же ты так убегал от меня, что рожу исцарапал, Обезьянамор? — насмешливо ответил вопросом на вопрос Рорка. — И ты загнал мою лошадь, и испортил моих рабов. Как расплачиваться будешь, ничтожный?
— Запомни, почтенный, я рабов порчу только с их согласия. И рабы те были мои. А лошадь — тем более. И это я жду плату, Таррен. И объяснений. Ты устал от денег? Ты хочешь умереть, а не жить, купаясь в богатстве?
Я уже давно перестал смеяться. Голос сорвался на шипение, хорошо хоть слюной не брызгал, и то только потому, что не умею.
Вместо ответа Таррен-Па негромко обратился к своему спутнику на своем родном языке. Большая часть слов была незнакома, они проходили мимо, не задерживаясь в сознании, но кое-что цеплялось, находя отклик в памяти. И это кое-что приносило обрывки смысла.
— Что ты видишь … он …?
— Нет, не вижу, но … точно.
— Он опасен? Сможешь …?
— Легко, Таррен-Па.
Сытое урчание переполненного водой осеннего ручья скрадывало звуки, приходилось напрягать слух, чтобы услышать хоть что-нибудь, но последнюю фразу я понял отчетливо и однозначно. Что ж… Зачем им обычные рабы, лошади и мечи, если можно взять бриллиант, чудо света, которого никто и никогда не видел, — обезьяну-мага. И размытое пятно вместо факела в груди второго Рорка сразу стало понятным — это пресловутый шаман почтил меня вниманием. «Легко, Таррен-Па». Легко? Нет, легко я не сдамся, и я отчаянно рванул синие нити вокруг себя, закручивая в узел. Что-то рявкнул шаман, напрягся Таррен.
— Ты торопишься с выводами, Обезьянамор, — он перестал кривляться. — Ты хорошая добыча, но я не готов пока откусить такой опасный кусок. Им слишком просто подавиться. Не понимаешь? Появление такого товара на рынке приведет к катастрофе, так что не бойся. По крайней мере, сегодня, — и Рорка обнажил свои клыки в широкой усмешке. — Твой телохранитель не помог бы, но сегодня тебе повезло.
Ну, повезло так повезло. Интересно, чего он опасается? Что его самого на запчасти разберут, пытаясь выяснить, где он меня достал? По какой причине он здесь? Если не по мою душу, зачем гнать нас по полям, да по перелескам?
Я устало опустился на холодную землю, положил руки на колени.
— И на том спасибо, почтенный. И что тогда тебе нужно?
Сидеть было неудобно, но стоять после такой бешеной скачки то еще удовольствие — кожа на внутренней стороне бедер горела огнем. Можно ли так разговаривать с Рорка? Ему все равно, с какой пальмы с ним разговаривает низшее существо? Что с обезьяны взять? А может, сев первым в присутствии работорговца, я нанес ему несмываемое оскорбление? Откуда мне знать? И не у кого спросить.
— Мне нужен ты, Обезьянамор. И твои товары мне тоже пригодятся. Но товары потом, а пока мне нужен рассказ о том, как тот кинжал попал в твои грязные руки. И я готов подождать, пока ты будешь говорить.
Рассказ? Кинжал? Все это ради нескольких пустых слов? Бешеная гонка, загнанная лошадь и Мышок с пропавшей девушкой — только плата за нежелание поговорить? Нет, это не мир, это сплошной фарс.
— Нет, Рорка, так не пойдет. Если хочешь говорить, переходи на мой берег, кричать через реку я не буду, и приготовься платить — я не рассказываю истории просто так. Да, идти к тебе не предлагай, не пойду.
Рорка фыркнул.
— Ты забываешься, обезьяна, я могу убить тебя легко. Твой лучник и твои жалкие умения тебе не помогут. Ты это понимаешь?
Убьет? Счас. Таррен-Па не похож на того, кто отдается воле чувств, забывая о выгоде. Какая ему выгода от моей смерти? Дурная обезьянья голова, которую он сможет выставить на обозрение? И брать деньги за просмотр? Убивать меня глупо, к тому же моя смерть лишит его будущих выгод.
— Понимаю. Хорошо, ты меня убедил, можешь оставаться там, почтенный. Только платить все равно придется. Я расскажу тебе то, что ты хочешь, но мне нужны две лошади, мой воин и та рабыня, которые пропали из-за тебя, Таррен-Па. Я за них платил, а значит, они должны быть здесь.
Рорка вскинулся.
— Ты совсем потерял голову? Дурная обезьяна, где я возьму тебе ту рабыню? Она так и осталась лежать в лесу. И две лошади — это перебор за пару слов.
