Елена Бычкова - Снежный Тигр
— Что здесь случилось? Что с собаками?
— Тигр! Тигра они почуяли! Пришел прямо сюда! Ничего не боится, подлец! Сожрал весь сыр и вылакал виски!
Напряжение и холод последних часов как-то внезапно отпустили меня, и я рассмеялся. Стив рассвирепел:
— Вам смешно?! А вы пойдите посмотрите на его следы!
На глубоком снегу рядом с палаткой четко выделялись отпечатки огромных тигриных лап. Взглянув на них, я снова почувствовал некоторое стеснение в груди. Тигриные следы производят совсем иное впечатление, когда видишь их не в густой чаше леса, а рядом со своим домом.
— Каков мерзавец! Метра три будет, а то и больше, — довольно сказал Стив из-за моего плеча.
Азарт охотника снова победил в его душе страх перед сверхъестественным, и тигр из хозяина гор превратился в будущий трофей…
Я промолчал, а Стив между тем ходил по лагерю, подсчитывая убытки:
— Упряжь разодрал… Вот увидите, теперь так и повадится… Котелок стащил… Теперь обнаглеет, покоя от него не будет.
Я подошел к Волку и сел рядом на обрубок дерева. Пес немного успокоился. Доброжелательно махнул хвостом, когда я заговорил с ним, и ткнулся носом в мою ладонь.
— Как думаешь, Волк, зачем ему котелок?
Пес заглянул мне в лицо умными, косо посаженными глазами и умильно облизнулся, чувствуя кусок хлеба у меня в кармане…
Голубоватые тени постепенно темнели, вытягиваясь. Снег чуть порозовел, но зимняя заря догорела мгновенно, и синие сумерки поплыли над землей. Резко похолодало, и даже небо казалось застывшим, ледяным.
Я натянул капюшон и придвинулся ближе к костру. Стив покровительственно взглянул на меня и сказал:
— Градусов пятнадцать, не меньше.
В его представлении я продолжал оставаться городским жителем, а мое увлечение альпинизмом было прихотью, блажью, занятием, не стоящим времени и денег. Наверное, он испытывал даже чувство некоторого превосходства, рассказывая мне о коварстве тигров, ведь, по его мнению, я мог видеть их только на картинке.
— …Еще ставят капканы. Только их надо к дереву цепью привязывать, а то так с капканом и уйдет. Ядом травят. Ну и с собаками… Только хитрый он. Вот идет охотник по следу… — Стив взял палочку и стал чертить на снегу путь воображаемого следопыта. — А он возьмет и зайдет сзади, сам начнет идти за охотником. Так и будет ходить. А то, бывает, заляжет где-нибудь, подпустит ближе и бросится.
— Стив, как вы думаете, зачем он приходил в лагерь?
Тот бросил палочку в костер и сделал загадочное лицо:
— Проверить. Посмотреть, как и что.
Видимо, ночной холод и темнота действовали на собеседника иначе, чем на меня. Он тоже придвинулся к костру, но его бросало в дрожь не от ледяного ветра. Мир духов, невидимый днем, ночью вдруг приблизился и слился с пустынным миром заснеженных гор. Белый тигр превратился в неуловимого призрака. И только костер своим магическим кругом охранял нас от подступившей тьмы.
Я вздрогнул, сам не заметив, как снова позволил снежной долине очаровать меня, поверить в ее волшебство и почувствовать почти то же, что и местный обитатель гор, которому простительна вера в духов и зверей-оборотней.
— Почему вы уверены, что это тот самый тигр?
— Больше некому. Следы — во! — Стив растопырил пальцы, изображая размер тигриной лапы. — Котелок я знаете где нашел? В снегу под скалой. Зарыл, подлец.
Я улыбнулся, оценив своеобразное чувство юмора тигра, и спросил, хотя уже приблизительно знал ответ:
— А не жалко вам его?
Стив откинул капюшон, чтобы удобнее было смотреть на меня, и переспросил:
— Жалко?
— Ну да. Красивый, умный, сильный зверь, а вы хотите его убить.
Собеседник посмотрел так, словно уже давно разгадал все мои хитрости и мне не сбить его с толку:
— Не поймете вы, Полл. Потому что не охотник… Ну вот вы мечтаете забраться на Драконий клык. Снаряжение заказали, все утесы вокруг облазили, присматриваетесь. Он вам и во сне, наверное, снится. Так тигр для меня то же самое, что для вас эта скала. Вы себе доказать хотите, что сможете ее одолеть, а я себе — что перехитрю полосатого разбойника.
Я пристально посмотрел на собеседника, сравнивающего мою страсть к высоте и риску с его страстью к убийству, и сказал с неожиданным для себя злорадством:
— А ведь я его видел сегодня.
— Да ну?! — Стив даже приподнялся. — Где?
— Вон на том утесе.
— Белый? — шепотом спросил он, вытаращив на меня глаза, словно я сам превратился в белоснежного призрака.
— Белый.
— Ах ты черт! — Он запустил пальцы в свою густую шевелюру, — Стрихнину бы… Ну да ладно, я его с лабаза возьму.
Я мог бы сказать, что тигр лежал в каком-то метре от меня и в его глазах не было ничего, кроме искреннего любопытства. И что кровожадный, мстительный и коварный зверь, каким его описывал Стив, не отпустил бы меня с того утеса. Но лишь поднялся и молча пошел в палатку, провожаемый недоумевающим взглядом проводника, который так и не понял, что на меня нашло.
Бабочки… Мне снова снились ледяные бабочки, холод и снег. И я снова умирал, проваливаясь в белую пустоту…
Я смотрел прямо в глаза этому человеку. Долго-долго, так долго, что онемели лапы. Не имея сил пошевелиться, мог только смотреть. В его зрачках не было испуга, и от него не пахло страхом, этим раздражающе острым запахом, который вызывал у меня одно желание — прыгнуть и схватить.
Он был спокоен и неподвижен, только глаза его, отражая свет синих гор, смотрели в мои… И мне вдруг стало страшно. Так страшно, что я прижал уши и, скользя животом по снегу, пополз вверх по тропинке. А он продолжал сидеть, чуть подавшись вперед…
Я сам не знал, чего боялся.
Может быть, его странного, пристального взгляда. На короткое мгновение мне показалось, что я сам мог быть человеком, который сидит на камне и смотрит в глаза тигру. И это было жутко.
Или меня испугал его запах, не похожий ни на один из запахов долины?..
Я проснулся, но продолжал лежать неподвижно — и мне чудилось, что я вижу со стороны, издалека, замершую фигуру человека, и зверя, распластавшегося на земле. Мне казалось, что я потерял часть себя, и она ушла вместе с ним. Наверное, он знал, как вернуть ее, блуждающую в ледяной пурге по ночам, знал, как прогнать сны.
Мне нужно найти его. Человека со странными глазами, который не боится меня.
Снег шел всю ночь. Густой, мягкий, бесшумный. Я лежал в палатке и слушал, как он засыпает долину, горы, весь мир… Он сгладит следы нашей возни в лагере, выровняет глубокие полосы, оставленные полозьями саней, прикроет палатку. Я чувствовал себя лежащим под белым, теплым одеялом. Звуки тонули в нем, стирались расстояния, и глубокий покой растекался по земле вместе с тишиной.
