Маргарет Уэйс - Драконы летнего полдня
– По-моему, это не тот случай. Не могу себе представить божество, которое бы покровительствовало тварям, подобным этим.
– Моргион, – предположил один из рыцарей с кривой усмешкой.
– Может быть, – заключил другой. Его приятель фыркнул:
– Не думаю, что мы причинили им большой вред, как следует разглядев их. У Серых Рыцарей претензий к нам не будет. Пошлем брутов дальше осматривать остров, а сами вернемся на берег. Мне необходим свежий воздух… Ожидая возвращения дозорных, они, как прежде, устроились в тени. Говорили о близящемся вторжении на Ансалонский континент, обсуждали достоинства и возможности армады кораблей, которая в данный момент пересекала Куранский океан с тысячами брутов на борту. Почти все было готово к захвату Ансалона с двух направлений. Начало вторжения намечалось на последний день весны. Рыцари Владычицы Тьмы не знали точного места вторжения – такие сведения держались в тайне. Однако они не сомневались в победе. На этот раз Темная Воительница своего не упустит. На этот раз ее армиям будет сопутствовать удача. На этот раз ей был известен секрет успеха… Через несколько часов все дозоры собрались на берегу. Остров не превышал десяти миль в окружности. Никого больше обнаружить не удалось. Племя непонятных существ куда-то сгинуло – вероятно, попряталось по своим земляным норам. Оставаться здесь дольше не имело смысла. Рыцари расположились на корме бота, а бруты столкнули его на воду и повели по отмели. Затем варвары попрыгали в бот и взялись за весла. Черный корабль с вымпелом Королевы Тьмы: череп, мертвая лилия, терновник, – все приближался. Пустынный песчаный берег за кормой становился все меньше и меньше. Но отплытие пришельцев, равно как и прибытие, не осталось незамеченным.
2. Волшебный остров. Собрание, не терпящее отлагательства. Вершитель
Черный, в виде дракона, корабль растаял на горизонте. Подождав еще немного, с деревьев спустились все те же существа – полулюди-полузвери. – Они вернутся? – спросил он. – Ты же слышал. Они доложат, что мы абсолютно безвредны. Но это не значит, – добавила она после минутного раздумья, – что мы в безопасности. Они появятся вновь. Нескоро, но непременно появятся.
– Что же нам делать?
– Не знаю. Мы поселились на этом острове, чтобы хранить нашу тайну.
Возможно, это-то и было ошибкой. Вероятно, нам не следовало всем собираться в одном месте, и может быть, лучше было раствориться среди других рас. Здесь мы слишком уязвимы… Не знаю, – беспомощно повторила она, – последнее слово за Вершителем.
– И то верно, – как бы с облегчением отозвался ее спутник. – Он с нетерпением ждет нашего возвращения. Нам следует поторопиться.
– Только не в таком виде.
– Нет. Конечно нет. Он еще раз с грустью окинул взглядом горизонт.
– Как все это ужасно. Я до сих пор не чувствую себя в безопасности. Мне кажется, что я по-прежнему вижу очертания этого страшного корабля; перед глазами стоят ужасные черные рыцари; я слышу их голоса, произнесенные и непроизнесенные слова; они рассуждают о завоеваниях, сраже-ниях, смерти.
Конечно… Он заколебался:
– Конечно, мы должны предупредить кого-нибудь на континенте. Может быть, Соламнийских Рыцарей?
– Это решать не нам, – холодно ответила она. – Мы должны позаботиться о себе, как делали это до сих пор. Можешь быть уверен, – в ее голосе прозвучала горечь, – в подобных обстоятельствах они бы палец о палец не ударили, чтобы оповестить нас. Пора идти. Вернем себе наш истинный облик. Чуть слышно прозвучали магические слова. Любой маг Ансалонского континента отдал бы и саму душу, чтобы узнать их. Никому до сих пор это не удавалось. Волшебство такой силы не приобретается со временем – оно прирожденное. Существа вдруг преобразились: безобразная, отвратительная оболочка исчезла, и на ее месте возникло нечто феерическое, прекрасное, с трудом поддающееся описанию. Теперь это были необыкновенно красивые и совершенные создания: высокие, стройные, с безукоризненными пропорциями, с большими лучистыми глазами. Впрочем, в мире многое можно счесть прекрасным. Но если одному что-то представляется красивым, то это совсем не значит, что другому оное будет видеться точно таким же.
Гном-мужчина будет считать гнома-женщину с бакенбардами на лице необыкновенно привлекательной, а гладкие лица женщин людского племени он сочтет лишенными какого-либо очарования. Но даже гном признал бы этих людей красивыми, независимо от собственного понимания прекрасного. Они были столь же восхитительны, как только может быть восхитителен восход в горах, лунная дорожка на морской глади, долина, начинающая выплывать из-под простыни утреннего тумана. Произнесено еще одно слово заклинания – и грубые звериные шкуры превратились в тонкие, блестящего шелка одежды. Слово – и само дерево, на котором они скрывались, стало неузнаваемым: сейчас оно было прямым, ветвистым, с густой, зеленой, мелодично шумящей листвой. Другое слово – и все деревья вокруг претерпели чудесное превращение; все вокруг них словно бы закачалось на волнах утонченных цветочных запахов. Наблюдатели покинули берег, молча идя той же тропой, что привела пришельцев к поселку. Возобновить разговор они не пытались. Молчание было их обычным состоянием. Едва ли кто из соплеменников за целые годы употребил столько слов, сколько они произнесли только что. Эрды предпочитали жить в полной изоляции. Они избегали долгого общения даже друг с другом. Чтобы между нашими наблюдателями завязалась беседа, должно было случиться нечто из ряда вон выходящее. Картина, которую эти двое застали по возвращении в поселок, вызвала у них не меньшее изумление, чем та, что предстала глазам рыцарей. Поистине беспрецедентное событие в жизни эрдов: все племя – несколько сотен человек – собралось под гигантского размера ивой.
Заскорузлые, хилые деревца-уродцы уступили место буйно-разлапистым, грациозно-пышным соснам и дубам. Среди деревьев виднелись со вкусом продуманные и аккуратно вписавшиеся в ландшафт строения. Каждое выглядело как-то по-особенному, независимо от его назначения. Однако совсем не многие дома имели более четырех комнат: столовую с кухней, место для медитации, мастерскую и место для отдыха. В тех домах, что состояли из пяти помещений, имелся вдобавок детинец. Обычно ребенок жил с матерью (если позволяли обстоятельства) до поры его вхождения в Пору Одиночества. Затем он или она покидали родительский дом и устраивались совершенно обособленно. Хозяйство любого эрда было автономным и самодостаточным: каждый сам обеспечивал себя продуктами, водой, сам выучивался ремеслам. Взаимообмен не воспрещался и не возбранялся. Его попросту не существовало. Да и подобная мысль никогда бы не пришла в голову эрду. А и приди бы она – тот отнесся бы к ней как к причуде, характерной для менее развитой расы: людям, эль-фам, гномам, кендерам, гномам-механикам или одному из племен с темной сущностью – минотаврам, гоблинам, хобгоблинам, драконидам или тому клану, о котором в среде эрдов никогда не упоминалось, великанам-людоедам.
