Виктория Крэйн - Смерть свою найдешь
– А конь где? – спросила я, не подумав.
«Он мне не нужен. Пока».
– «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «Смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными», – память услужливо подсунула цитату, которую я и выдала, глядя ему в глаза.
«Да».
«Вот так. И сказать–то больше нечего».
Мы молча смотрели друг на друга, я и один из Четырех Всадников Апокалипсиса.
– А где остальные трое?
«Здесь».
– Я догадалась. Но сейчас они где?
«В городе».
– Эй, так ты хочешь сказать… Нет. Получается, что сейчас… Что? Наступил Конец Света? Судный День и все такое? Нет, фигня какая–то.
Я помотала головой, потом протерла глаза и тут же поняла, что размазала всю косметику. Это было плохо.
– Посмотри, у меня глаз потек?
«Что?»
Первый раз я отметила какую–то эмоцию на этом нечеловечески прекрасном лице. Изумление, непонимание… растерянность.
– Ну, косметика стерлась? Я в контактных линзах. Если тушь потекла – мне хана. Придется снимать линзы, мыть руки. А тут негде. Да и неудобно. А без линз я совершенно слепая. Вот это настоящий конец света. Блин! Посмотри!
Я подняла к нему лицо. Он ошарашенно меня оглядел, потом медленно покачал головой. Выражение его лица все еще оставалось потрясенным.
– Слава богу! Хоть какая–то радость. Или Бога при тебе нельзя упоминать? А я ж вообще… всуе. А так нельзя. И ты же… ты же из церкви вышел. Я видела! И твой приятель девушку на руках нес. Значит, вы запросто можете в церкви тусоваться. Хотя почему бы и нет, вы все из Библии. Я только что цитировала Откровение Иоанна Богослова…
– Женщина, ты когда–нибудь замолчишь? – я подпрыгнула.
Голос был низкий, глубокий, переливающийся, со странными интонациями и незнакомым певучим акцентом.
– Только смерть заставит меня заткнуться, – обиделась я и тут же расхохоталась, сообразив, что именно я только что сказала.
Он покачал головой.
«Ты не облегчаешь мне задачу».
– Значит, ты можешь нормально разговаривать! Так какого фига ты треплешься в моей голове? И о какой задаче ты говоришь? Трахнуть меня? То есть, затрахать вусмерть? Ха!
Он снова покачал головой. Кажется, и у Смерти имеется предел. Но я не виновата. Я знала, что лучшее – молчать, расслабиться, раздвинуть ноги и получить максимум удовольствия. Ведь так обычно советуют поступать в случаях насилия, когда деваться некуда, а сопротивление лишь распаляет насильника. Впрочем, на насильника он похож не был. На кого угодно, только не на насильника. Даже несмотря на всю его мифологическую репутацию. Соблазнитель, грешный, великолепный, но никак не насильник.
Меня несло. Это истерика. Я знала это совершенно точно.
– Слушай. Ты ведь можешь все, да? – попыталась успокоиться я.
«Да».
– Добудь мне бутылку чего–нибудь. Не алкоголя. Воды. Пить очень хочется – это после выпитого началось обезвоживание организма. И накинь на себя хоть что–нибудь. Я не могу смотреть на… – я кивнула головой на его пах и отвернулась.
Не смотреть туда было сложно. Потому что со мной что–то происходило. Мысль о сексе со Смертью уже не вызывала у меня страха. Скорее, любопытство или… в общем, вид его меня смущал. И я чувствовала, что щеки мои раскраснелись, а такого со мной в жизни не бывало. Издержки физиологии.
Я не успела додумать эту мысль, как он протянул мне бутылку минералки.
– Спасибо. Ты очень добр, – вздохнула я и с наслаждением сделала глоток.
«Тянуть время. Надо тянуть время. И тогда моя белая горячка закончится. Возможно. Или кто–нибудь меня спасет. Неужели мои девицы про меня не вспомнили? Я же ушла из клуба несколько часов назад. И не попрощалась. Сказала, что на минутку, глотнуть свеженького воздуха. Глотнула, называется. Нет, так я напиваюсь в последний раз. Вот ей–богу!»
«В последний», – поддакнул в голове Смерть.
– Хватит подслушивать мои мысли! – огрызнулась я. – Это невежливо.
«Я слышу тебя всю. Я ощущаю тебя всю. Это то, что я есть. Я не могу не слышать тебя. Ты – часть меня».
– Красиво говоришь. Прямо, как возлюбленный в любовных романах.
«Я – твой возлюбленный. Твой последний любимый. Я – твоя Смерть. Я – конец».
– Да уж, конец у тебя, что надо, – не удержалась я.
Смерть, кажется, снова растерялся.
– Ну, твой половой член, – на всякий случай пояснила я, ткнув рукой с пластиковой бутылкой куда–то ему между ног и, кажется, не промахнулась.
Смерть охнул и отступил на шаг, что–то прошипев невнятное.
– Извини, – покаянно и совершенно искренне сказала я. – Я нечаянно. Но уж чего у тебя не отнять – так это… э… твоей красоты. Господи, дожили. Делаю комплименты мужику. Куда катится этот мир? В Апокалипсис, не иначе.
И я снова заржала. Потом икнула и замолчала.
– Ну что же ты молчишь? Так красиво говорил – и смолк. Обиделся? Так я тебе правду говорю. Ты – красивый… А я все еще пьяная, – после долгой паузы сообщила ему я. – Ты можешь сделать так, чтобы я стала трезвая?
Он молча меня разглядывал. Глаза его снова стали светлеть. Я не отводила взгляда. Кажется, голова больше не кружилась, когда я так пристально на него смотрела.
– Смерть?
Он приподнял одну бровь.
– Ты можешь, ну, это… стабилизироваться? Твои татуировки все время бегают. Останови их. Хочется рассмотреть.
«Ты странная женщина. Я никогда не общался со смертными до этого дня. Но то, что я узнал, не подходит к тебе. Ты не такая. Иная».
– Больная, угу, – мне вдруг стало грустно. – Многие так считают. Не от мира сего. Одной ногой в другом мире. Мечтаю. Не способна мыслить реально. Витаю в облаках.
«Я не об этом. Ты откуда взялась?»
– Из бара. Вышла подышать. Взяла виски с собой. Потом пошла вперед. Свернула за угол и попала сюда. Город разгромлен. И… тут появился ты… Ладно, неважно… Кстати, а что это за город?
«Ну и дура, – подумала я сразу же после очередной своей тирады, – ляпнуть такую глупость. Кто бы этот парень ни был, но он уже, похоже, и сам врубился, что со мной связываться – свихнешься прежде».
«Дублин».
– А? – я захлопала ресницами.
«Дублин. Стены пали. И мы на свободе».
– Вы?
«Невидимые. Все. А ты не ши–видящая, хотя и видела всех. Меня, моих братьев. Низших, что бежали по улице».
Я схватилась за голову. «Белая горячка! Я чуяла! И ведь где–то у меня в голове давно вертелась мысль, что мне тут кое–что знакомо. Но чтоб вот так?! Или это сон? Надеюсь только, что я заснула не в канаве. И проснусь со своими вещами, не обобранная, в полном порядке…»
