Алексей Андреев - Охота на Крыс
Лишь песня хранила память о лихом казаке. Века прошли с тех пор, но жива она, и звонко пела ее Кетрин:
… Как во чисто поле, да во широко поле
Вывели казаки сорок тысяч лошадей,
И покрылось поле, и покрылось поле
Сотнями порубанных, пострелянных людей…
Тихим, хриплым хором подхватывали песню вымотавшиеся за день путники, и даже Урук старательно подтягивал припев:
… Ой, любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить,
С нашим атаманом не приходится тужить…
Кетрин пела, и исчезала усталость, пропадали сомнения, и не было в мире силы, способной одолеть русскую силу. Что нам, русам, враг, нет на всем белом свете людей с такими сердцами и с такой волей. Воля, честь и Русь — вот наши боги!
… Жинка погорюет — выйдет за другого,
Выйдет за другого — позабудет про меня,
Жалко только воли, воли в чистом поле,
Матери-старушки да буланого коня…
Рогволд пел. Куда делся тот охотник, что приполз израненным на Поляну Волхвов, мечтавший умереть вместе со своим городищем и, волей судьбы и чарами покойного волхва Светлояра, оставшийся жить? Глаза сына старосты стали глазами воина, и первый раз в жизни Рогволда захлестнуло безумное опьянение боем.
И раньше рус смотрел в глаза смерти. Но теперь и сама смерть отшатнулась бы от взгляда и хищной усмешки воина, не знающего пощады. Пусть некромант обратил в прах всех его земляков, пусть велика его колдовская сила — колдуну не будет пощады. Пускай их всего пятеро, и сейчас его долг вместе с Уруком найти дорогу к Стражам Перевала Странников и отдать им меч их павшего собрата. Они сделают это. Пусть для этого необходимо пройти всю степь и отыскать волхва Светозара. Они пройдут свой путь до конца. Но потом некроманту, уничтожившему его род, не спастись. Месть и боль переполняли душу Рогволда, и только кровь проклятого чернокнижника навеки утолит эту боль.
«Я сделаю это отчаянью и смерти вопреки, — думал рус. — Да, меч Странников, притороченный орком за спину, способен залить кровью весь мой мир. Свой долг я выполню до конца. Но потом я найду этого колдуна. Я буду убивать его медленно. Очень медленно, чтобы он прочувствовал до конца весь ужас женщин, детей и стариков, обращенных им в отродья могил».
Из глотки Рогволда вырвался настоящий волчий вой. Рус не знал, о чем думает сидевший рядом с ним Урук. Но сын старосты сердцем чуял: его побратим пойдет до конца. До конца, до последней черты, что бы ни встретил он за ней. И когда смерть протянет свою костлявую лапу — орк лишь оскалится в хищной усмешке и обнажит мечи.
Сейчас Урук, последний из своего народа, сидел с ним плечо к плечу и почти рычал. Сквозь этот рык пробивались слова, и на секунду Рогволду померещилась слеза на щеке орка. Урук поминал своих родичей, и не было пощады врагам в гневе орка, в рыке, рвущемся сквозь старую песню степных удальцов, не жалевших в бою никого и презиравших пощаду для себя.
…Как на дикий берег, как на дикий берег
Вывели казаки десять тысяч лошадей,
И покрылся берег, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей…
Когда попадал в плен израненный казак, то не просил пощады, а сквозь самую лютую муку смеялся в лицо врагам. И с ужасом смотрели они на хохочущего под муками удальца. Надменные греки и гордые короли франков менялись в лице и лишь в страхе передергивали плечами при одном упоминании о русах и казаках:
— Это же варвары! Скифы! Дикари! Степные ханы делали из черепов русов чаши, желая, чтобы сила и мужество убитых перешли к ним. Но разве есть в мире сила, способная пересилить русскую силу!…
Тело мое белое, сердце мое смелое,
Скоро его вороны на части расклюют!
Не горюй, мамаша, что взяла не наша,
Скоро ли подстрелят, — да когда еще убьют…
Задумавшись, сидел у костра ведьмак Бронеслав, песней поминая своих дружинников, павших под мечами слуг Мерлина. Первая седина тронула его виски после последнего боя с околдованными разбойниками, и одного за другим поминал сотник души своих ратников, ушедших в Горькие Земли. Не просили пощады ведьмаки-дружинники и умирали за други своя. В проблесках пламени костра видел сотник погребальный огонь, снова звучали слова погребальной песни-прощания.
Наконец Бронеслав расправил плечи и, гоня непрошеную грусть, начал во весь голос подпевать своим спутникам. Казалось, вся мощь чар Черного Леса влилась в старинный напев. Ночной ветер ударил вихрем, взметнул пламя в небеса. И веселый хмель разлился по жилам путников. Хмель ветра, степи и воли. Голова шла кругом от этого хмеля, казалось, что сам ветер мягко нашептывает:
— Пока мы живы, не будет пощады врагу. И нет нам разницы, сколько вражин перед нами. Кто из них сможет устоять перед русской силой?
Веселье щедро расплескалось под звездным небом, пламя костра заплясало под напевный ритм последнего припева, прозвучавшего весело и бешено:
Ой, любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить,
С нашим атаманом не приходится тужить…
Высоко в небе над курганом вились ночные птицы. Долго в эту ночь не смолкали над курганом казацкие песни, то бесшабашно веселые, то щемяще-грустные.
Утро следующего дня ничем не отличалось, но ближе к полудню Карим-Те с Бронеславом неожиданно встревожились. Рогволд, ехавший с Кетрин колено к колену и наслаждавшийся этим, не сразу заметил неладное. Никогда еще русу не было так хорошо оттого, что девушка просто едет с ним рядом. Пусть к ней снова вернулась ее обычная неразговорчивость, но Рогволд помнил вчерашний вечер и глаза атаманши, горящие живым, радостным огнем горячего сердца.
Но все когда-нибудь кончается. Ведьмак и нганга перебросились несколькими отрывистыми словами, и свист Бронеслава заставил путников остановиться. Урук моментально соскочил с коня и, обнажив мечи, замер, пытаясь понять, где скрывается враг.
Но против врага, которого почуяли ведьмак и нганга, мечи орка были бессильны. Первые же слова Карим-Те заставили Урука убрать мечи в ножны и вновь вскочить в седло. На памяти Рогволда так сноровисто орк в седле еще не оказывался. Нганга заговорил:
— Степь горит, огонь будет здесь через два часа. Нам нужно найти себе подходящее укрытие.
— Ерунда, — отмахнулась от его слов Кетрин, — нет, конечно, дело серьезное, но мы просто выщиплем траву вокруг себя. И никакой степной пожар нам не страшен.
— Да, — поддержал нгангу Бронеслав, — нам нужно укрытие. Мы не успеваем вернуться к кургану, где мы ночевали.
— Даже если мы выщипаем траву вокруг себя, нам придется плохо. Нет, мы не сгорим, мы просто задохнемся, — подытожил Карим-Те. — Огонь несет не обычный ветер. Мы почувствовали очень сильные чары, ветер все усиливается. Даже вдвоем нам не совладать против этого колдовства. Маг очень силен, и похоже, что он большой специалист по чарам Огня.
