Марина Дяченко - История доступа
Прошла еще минута.
Король приподнялся, отдернул занавеску на приоткрытой двери и крикнул гвардейцу:
— Найди ее экипаж и служанку. Пригони в гостиницу.
Снаружи убралась подножка и закрылась дверь. Почти сразу карета тронулась с места — очень плавно, на мягчайших рессорах.
«Куда мы едем?»
Янина плотно сжала губы. Оставалась еще вероятность, что это не король, а разбойник в королевском обличье. Непонятно, почему разбойнику подчиняется гвардия, но, допустим…
— Янина из Устока, — сказал король с непонятным выражением. — Любительница поэзии. Кто выиграл?
— С позволения Вашего Величества, — Янина чувствовала, как цепенеет от напряжения спина, — поэт Агат.
— У меня для вас новость, сударыня Янина. Вас выбрали невестой принца.
Он сказал это, не меняя тона, скучно глядя в темный угол кареты.
— Да вы что! — вырвалось у нее, и вырвалось нехорошо: грубо, да еще и с ноткой брезгливости. Она пришла в ужас от собственной дерзости.
— Я прошу прощения. Я нечаянно, то есть я хотела сказать…
Лицо онемело — отхлынула кровь.
— Выбирайте выражения, милочка, — сказал король, жутко глядя на нее черными неподвижными глазами, и Янина стиснула кулаки, захватив немного шелковой ткани нарядного платья.
— Я прошу прощения, — она поняла, что готова даже заплакать.
И решила, что это будет к месту: король, возможно, сжалится над ее слезами. Но как только Янина об этом подумала — слезы высохли, остались головокружение и холод.
— Я хотела сказать, что шансы мои были сочтены в списке, как один к тысяче: род древний, но очень захудалый, дальний, этого не может…
Она осеклась. «Этого не может быть». Не хватало еще, чтобы король приказал отрезать ей язык за дерзость: вот это, наверное, вполне возможно.
— Это может быть, — сказал он немного мягче. — Вы будете невестой принца. Потом его женой. Потом королевой. Матерью наследника. Матерью и женой короля. И перестаньте столь явно сокрушаться по этому поводу!
От удивления она выпустила примятые складки платья.
— Я просто очень удивилась, Ваше Величество. Я не ожидала. Я… рада.
Карета покачивалась, как лодка. Король смотрел на Янину уже легче — во взгляде не было такого бешеного напора.
— У вас были другие планы, да?
Она перевела дыхание.
— Да.
Он кивнул, будто этого и ждал.
— Вы кого-нибудь любите?
— Нет.
— Вот и хорошо. Вы ведь сами понимаете — с этой минуты вы будете любить только принца, только его и больше никого. Вы будете ему верной женой. Это точно?
— Да, — пролепетала Янина, и узоры на внутренней обшивке кареты вдруг сложились для нее во множество лиц, расставленных в шахматном порядке: глумливое лицо — гневное, снова глумливое, и так от стены к стене.
— Я захотел сообщить вам эту новость сам, — король наклонился к ней, всматриваясь в глаза. — Догадываетесь, почему?
— Да, — голос Янины дрогнул. — Но… все эти юные особы… дочери барона из Хлебного Клина, они…
Лицо короля сделалось мрачным.
— Да. Сразу после объявления выбора вы окажетесь в опасности: упасть под колеса экипажа, съесть несвежее за обедом, получить кирпичом по голове — обычное дело для невесты, не так ли?
Янина с удивлением поняла, что не боится. То, что уже случилось с ней, было так неподъемно, что страх смерти бледнел перед этой ношей.
— Поэтому с минуты назначения вас невестой и до самой свадьбы вы будете находиться в секретном месте. Я сам позабочусь о вашей сохранности. Завтра вас ждет тяжелый день — вы не можете не присутствовать на оглашении выбора.
Глумливые и гневные лица, сложившиеся из цветов и букетиков, расплылись у Янины перед глазами.
* * *
Ночью у дверей гостиницы дежурил пикет. Гвардейцы сидели в передней, играли в кости, и ни один из постояльцев — и даже хозяйка — до самого утра не смели выйти за порог.
Дуэнья глядела на Янину глазами, похожими на поставленные торчком фасолины. Ей никто не объяснил, что происходит: поначалу ей показалось даже, что и ее, и госпожу арестовали и поодиночке сопровождают в тюрьму.
— Мы должны спать, — сказала Янина и не шевельнулась. Она сидела в кресле посреди просторной гостиной их дорогого номера. Рядом на ковре валялись мокрые туфли. Топилась печка среди теплой, влажной весны, но Янине по-прежнему было холодно.
— Мы должны спать. Завтра на рассвете за мной прибудет карета.
— За вами? А я, разве я не должна…
Янина закрыла глаза.
— Илли, я хотела бы поменяться с тобой местами. Чтобы ты поехала во дворец, а я осталась.
— Но как же? — глаза, похожие на фасолины, заблестели. — Единственный раз в жизни! Оглашение невестытфинца! И это вы!
Дуэнья вдруг вскочила и пустилась танцевать по комнате, устраивая ветер кружевами. Потом обрушилась на пол перед Яниной, разметав широченную юбку:
— Умолите их, чтобы меня взяли! Я ваша наперсница, я обязательно должна там быть!
— Они боятся, что ты распустишь язык, — призналась Янина.
— Ни за что!
— Илли, что я могу сделать? — вырвалось из самой глубины, откуда-то от солнечного сплетения, твердого, как рыбий костяк. — Я ничего не решаю — ни своей судьбы, ни твоей.
— Вы ведь будете королевой.
Янина глубоко вздохнула и задержала дыхание.
— Ты говорила с поэтом?
— Да. Он согласился приехать к вам в поместье и жить там так долго, как вам заблагорассудится.
— Придется отказать ему, — произнесла Янина после длинной паузы.
— Вот еще! Пригласите его во дворец!
— Илли, ты же умная, — Янина посмотрела на печку, выложенную голубыми изразцами, на красные щели заслонки. — Ты же умная девушка, зачем ты расстраиваешь меня и говоришь ерунду?
Часы за окном, на городской башне, отрывисто пробили час.
* * *
В закутке за ширмой, предназначенном для умывания, потихоньку остывала вода в огромной кадке. Янина сама зажгла керосиновую горелку и забралась в кадку, не снимая тонкой сорочки.
Через пять минут стало тепло, через шесть Янина поняла, что скоро сварится, и попросила Илли погасить горелку. Сняла через голову мокрую сорочку и выстирала ее тут же, в кадке. Эта рубашка, тоньше паутины и крепче железного листа, с изнанки была расшита узором, как письменами, либо письменами, как узором. За много лет Янина привыкла, что рубашка высыхает на ней: стоит растереться полотенцем, а потом надеть отжатую рубаху — и через несколько минут, глядишь, она уже сухая.
Часы за окном пробили три.
— Мы должны спать, — повторила Янина и ощутила, к своему удивлению, что глаза слипаются.
* * *
На другое утро она не очень-то отличалась от множества претенденток, явившихся на церемонию выбора невесты. Барышни, чьи бесконечные родословные волочились за ними, как хвосты, пребывали в волнении: почти каждая вторая была настолько глупа, чтобы верить в свою счастливую звезду и надеяться на трон. Многие плохо спали этой ночью. Красные глаза и бледное лицо Янины никого не удивляли в этой компании.
