Макс Фрай - Книга Страха
8. Я выскакиваю в кухню, прижимаюсь спиной к стене. Вжимаюсь в стену, прячусь в ней как в утробе. Сердце колотится.
9. Входит бабушка: что такое?
10. Боюсь.
11. Бабушка верила, что клин вышибают клином. Она уговорила меня вернуться в комнату, к телевизору.
12. Но к тому времени как я, наконец, решился, фильм уже кончился. Началась программа "Время".
III. Возмездие
1. Со временем я привык к своим кошмарам и даже в какой-то степени полюбил их.
2. Много болел. Врачи говорили, что не хватает чего-то в крови. Кормили гематогеном.
3. Никогда не распространялся о своих снах. Было совершенно невозможно об этом говорить. С кем? Зачем?
4. Смотрел телевизор. Ходил в кино. Читал фантастику.
5. Моим оружием возмездия стала БИОМАССА. Она съела СКОЛЬЗЯЩИЕ РУКИ. БИОМАССА пришла из фильма "Через тернии к звездам".
6. Там был смешной нескладный робот, которого советские кинематографисты позаимствовали из "Звездных войн", восточная женщина — то совершенно лысая, то стриженая "под мальчика", МИР БУДУЩЕГО — с космическими кораблями и злобными кинопришельцами. И БИОМАССА.
7. «Ебиомасса», — говаривал дедушка. Ему нельзя было ругаться матом (особенно при детях), и он вечно придумывал всякие словечки, маскирующиеся под невинные кинотермины.
8. В отличие от прочих киночудищ, БИОМАССА никого не преследовала, не была одержима злой волей, а просто растекалась повсюду — инертная, вязкая, аморфная, при этом все, чего ОНА касалась, немедленно становилось ею. БИОМАССА выглядела как жидкое комковатое тесто, которое поставили на огонь и позабыли выключить: внутри непрерывно бурлило, подпрыгивало, переворачивалось, переваривалось. Оттуда поминутно выплескивались отростки, щупальца, напоминающие РУКИ. Они вроде бы пытались от НЕЕ отделиться, оторваться. Возможно, это были РУКИ всех тех, кого БИОМАССА уже сожрала. Их судорожные движения напоминали безотчетные движения утопающего за мгновение до того, как он окончательно уйдет под воду.
9. В ту роковую ночь я (он) приснил себе кухню. На плите варится картошка, и я (он) заглядываю в кастрюлю, приоткрыв крышку. РУКИ являются строго по расписанию, и тогда Тот Я, Который Все Видит, но Никогда не Участвовает, вдруг начинает ГОВОРИТЬ.
10. "ИДИ КО МНЕ!" Это не я сказал. Я этого не говорил. Не я.
11. Из кастрюли показалась щупальце. Лениво зазмеилось в воздухе, и вдруг — подобно проворному языку ящерицы-мухоловки — одним гибким щелчком затянуло СКОЛЬЗЯЩИЕ РУКИ под крышку.
12. Так, в одно мгновение, окончилась моя изрядно затянувшаяся ЭПОХА СКОЛЬЗЯЩИХ РУК. Со временем стало ясно, что БИОМАССА — по-настоящему грозное оружие. Я перестал болеть. Перестал читать фантастику. Я больше ничего не боюсь: теперь я могу с легкостью принять, поглотить любую вещь, впитать ее, сделать частью себя. Я больше не хожу в кино и не смотрю телевизор.
КНОПКА
Мой дедушка был инопланетянин с маленькой кнопочкой на затылке. Один раз нажмешь — застынет как вкопанный, не дышит и не шевелится, другой раз нажмешь — двигается и говорит: совсем как настоящий. Окружающие ни о чем не догадывались, они шутили с дедом, наливали ему водки, слушали рассказы о Великой Отечественной войне, время от времени дарили ордена и медали — за боевые заслуги (хотя война уже давным-давно кончилась).
Один я знал правду.
Однажды утром я застал его в ванной комнате. Привычка бриться наголо сохранилась у него с тех времен, когда он командовал полком и носил фуражку. Мыло он взбивал особой щеточкой в перламутровой мыльнице. Трофейный бритвенный набор из нержавейки был тщательно ухожен: каждая вещица — на своем месте. Помимо лезвий, тускло поблескивающих приборов, коробочек и баночек, под рукой всегда были влажные полотенца, горячие салфетки. Пахло одеколоном "Шипр".
Я спросил: что это у тебя на затылке — маленькое, черное, круглое?
Он внимательно посмотрел на меня сквозь тусклое зеркальное стекло. В зеркале отражалось его лицо: шея, щеки, скулы — от подбородка до затылка все было покрыто ровным слоем белой мыльной пены. Глаза и нос — маленькие островки посреди пенного моря.
Он спросил, умею ли я хранить тайны?
Что за вопрос? Мне уже шесть! Ну, в смысле, еще пару месяцев и…
Но это строго между нами, понимаешь?..
О чем речь? Могила!
И он рассказал мне правду.
К тому времени я уже все знал об инопланетянах. Мама зачитывалась книжками из серии "Зарубежная фантастика". Я тоже их читал, хотя далеко не всегда понимал смысл прочитанного. Помню, одна из них называлась «Человек-компьютер». О том, как управлять человеком на расстоянии и заставлять его делать гадости, каких он, находясь в здравом уме, никогда бы не сделал. Еще одна — "Штамм Андромеда": подземные бункеры, коридоры, научные изыскания, таинственные люди в белых халатах, химические препараты, способные сотворить с тобой такое, о чем даже подумать было противно. Тем не менее я перечитывал ее раз за разом. Там, правда, ничего не было об инопланетянах. Но в других книжках — было, и выходило так, что инопланетяне далеко не всегда дружелюбны. Самое неприятное в них то, что мы никогда не знаем, чего они хотят на самом деле. Они могут улыбаться, травить байки о военных подвигах, чистить картошку, играть в футбол, покупать мороженное, катать тебя на качелях в парке, а после…
Когда я хоронил дедушку (лет пять назад), его тело оказалось чудовищно, невероятно тяжелым. Мы с папой взялись за рукоятки похоронных носилок — каждый со своей стороны, — приподняли и — едва не уронили…
Люди такими тяжелыми не бывают.
Однажды по большому секрету я рассказал бабушке о том, что ее муж прибыл из космоса. В конце концов, тайны существуют для того, чтобы доверять их надежным, проверенным людям. Бабушка покачала головой и укоризненно посмотрела на меня.
Не веришь? Пойдем, я покажу тебе!
Дедушка смотрел телевизор. Я подкрался к нему сзади, бабушка остановилась в дверях. Я легонько придавил пальцем пятнышко на его затылке.
Он остался сидеть как сидел — неподвижно уставясь в экран. Бабушка молча наблюдала за нами. Я обернулся к ней: ну что! видишь?
Встал между дедушкой и телевизором. Помахал рукой перед его носом.
Смотри, я его выключил!
Бабушка молчала.
Подошел и подергал ее за рукав. Заглянул в глаза.
Она не двигалась. Не дышала. Глаза смотрели в одну точку.
