Вероника Иванова - Охота на ведьм
Черствый пряник с каплей медовой глазури усладит и взор, и желудок, а на что сгодится запутанная история о богах и героях? Вот и сейчас только горстка ребятишек внимала старику, прочие же люди, пришедшие на ярмарку, даже не прислушивались к голосу рассказчика, все еще сохранявшему остатки былой звучности. Продавцы зазывают покупателей, покупатели ищут лавки с товарами подешевле — вот где настоящие сказки!
Скудны ярмарки в пограничьях Невендаара. Растеряли былую праздничность. Да и кому на них приходить? Окрестные барончики что ни месяц затевают друг с другом войны за очередную пядь земли. Пусть сражения выходят и крохотные, но солдаты для них все равно требуются, а чтобы рыцарей нанимать, деньги нужны. То ли дело крестьяне: сгонишь их в ополчение, пустишь стенка на стенку с вилами и серпами, и душа радуется кровопролитию. А то, что поля стоят невозделанные и урожай осыпается, господин знать не желает.
Рассказчик невольно вздохнул, чуть сбиваясь с ритма, но дети, конечно, не заметили оплошности старика. Как не замечали пока, что редеют ряды сынов человеческих, истощая силы в бесконечных войнах. Добро бы гоблинов отстреливали или с эльфами за леса дрались, так своих же соседей, а то и родственников истребляют. Хорошо еще, что демоны последнее время поутихли, но ведь они через год-другой наверняка снова воспрянут, дождавшись очередного знака от Бетрезена. Или хотя бы такой знак придумают. Вот тогда каждая крепкая рука и ясная голова на вес золота станут цениться. Если доживут до настоящего врага. Если инквизиция не скосит под корень всех ветеранов.
И ведь за что жгут-то? За малости. Из похода чуть ли не каждый солдат что-то притаскивает, амулет какой- нибудь, склянку с зельем, а то и руну, если повезет. Военные трофеи, куда же без них? Чаще всего они оседают в сундуках, откуда их могут вынуть либо любопытные дети, либо плакальщицы, когда покойника станут обряжать. И какая опасность в тех волшебных штуках? К тому же за истечением срока вся сила из зелий уходит.
Амулеты — дело другое» но они не для нападений предназначены, а с рунами только сведущий человек разобраться сможет. Вот и получается, что все это безделушки, никому вреда не причиняющие, а только если найдут такие в твоем доме — хлопот не оберешься. И подкуп иной раз не поможет, хотя иные отцы-инквизиторы до денег весьма охочи. А впрочем, кто не охоч-то?
Старик поморщился, вспоминая собственные встречи с воинствующими сынами церкви. Нет, не приведи Всевышний снова кого-то из «стальных сутан» увидеть! Жили без них столько лет, так еще столько же прожить можно было. И зачем они вообще на свет появились?
На заданный ярмарочным рассказчиком самому себе вопрос существовало много разных ответов, один из которых легко мог бы дать неприметный молодой мужчина с надвинутой на глаза шляпой, ожидавший кого-то за трактирным столом. Мужчина носил имя Марк и медленно, но неуклонно продвигался по пути к инквизиторскому сану, в настоящее время исправляя почетную, но неспокойную должность охотника за ведьмами.
Солнце припекало, и голова уже начинала потеть, но снимать шляпу было куда неосмотрительнее, чем мучиться от жары, ведь в спасительной тени можно делать все, что душа пожелает. Хоть дремать, хоть корчить рожи в такт заунывным сказкам какого-то старика.
О богах и ангелах Марк знал намного больше, чем ярмарочный рассказчик, только все те знания давно уже можно было выкинуть в дорожную пыль и растоптать каблуком сапога, потому что людям никогда не бывает нужна чужая правда. Кому все молятся? Всевышнему… Отцу небесному… Вот только другой отец у имперцев, тот, чье имя если и произносят, то словно брезгливо сплевывая на землю, — демон Бетрезен!
Еще пяток лет назад юный оруженосец Марк грезил о тихом местечке в одной из церковных библиотек и неспешными богословскими диспутами, потому как не испытывал тяги к оружию и смертоубийству. Учился, разумеется, с прилежанием всему, чему учили: и драться, и возносить молитвы, но тяготел все же к последнему.
Только надо же было случиться очередному всплеску ведовства! Церковь всколыхнулась, встревожилась, сурово нахмурила брови и всех, кого смогла, поставила под свои военные знамена. В том числе и оруженосца, который если и желал видеть сражения, то лишь издалека. А еще лучше — на пергаментных книжных страницах.
Со временем волнения улеглись, как оно обычно и бывает, но обратного пути уже не было. Только вперед, если хватит умений и настойчивости. Марк не особенно стремился к чину инквизитора, а служба его — охота за ведьмами — была очень трудной и опасной. Нынешняя вылазка, к примеру, как и прочие, неизвестно чем закончится. А может, и вовсе не начнется, подождет до завтра? Такой поворот событий был бы гораздо приятнее. Но мечты всегда норовят остаться мечтами.
Едва успел стихнуть хриплый голос старика, как у выставленного на свежий воздух трактирного стола, за которым коротал время Марк, остановились двое бродяг.
Надвинутая на лоб шляпа охотника за ведьмами ограничивала поле зрения: узкая щель позволяла разглядеть только сапоги пришлецов, чем Марк и занялся. Любопытная обувка оказалась: у одного стоптанная, а у второго почти новая, только явно не по ноге, потому что чрезмерно растянулась на костяшках. Наверняка с кого-то снял. А вот товарищ его, видимо, еще ждал своей очереди поживиться чужим добром. Марк невольно перевел взгляд на собственные сапоги, прикидывая, могут ли они приглянуться разбойникам, потом сдвинул шляпу на затылок и равнодушно посмотрел на парней, подошедших к его столу.
Занятные рожи, ничего не скажешь. Самые что ни на есть разбойничьи! Кожа рябая, бугристая от многочисленных шрамов, носы ломаные, глаза так и шныряют туда-сюда, то ли ища угрозу, то ли сея. Одежка разномастная, вся с разных плеч, ни разу не латананя. Да и зачем латать, если можно выйти на дорогу да остановить первого же путника в приглянувшемся кафтане? А не захочет делиться своим имуществом — из ножен будут извлечены длиннющие кинжалы, перед которыми отступают все доводы разума, кроме одного: «Спасайся, кто может!» Не было бы нужды, охотник по доброй воле никогда бы не подошел близко к таким людям. От греха, что называется, подальше держался бы, и не потому, что боязно, а потому, что грязно. Но рассудок рассудком, а служба службой.
— Ты, что ли, искал попутчиков? — спросил тот из разбойников, на котором были новые сапоги.
— Я, — кивнул Марк, щуря глаза, заново привыкающие к солнечному свету.
— Мы сойдем?
— Если сойдемся. — Охотник с многозначительным видом встряхнул кошелек.
Лежавшее в кожаном мешочке серебро заманчиво звякнуло, и взгляды разбойников одинаково жадно блеснули.
