Кевин Стейн - Братья Маджере
Из рожка вырвался жуткий звук, который напомнил ему о временах постоянной боли, времени пыток и мучения. Поддерживая себя на слабых локтях, он смотрел на тлеющие угли костра. Умирающие угли служили напоминанием Рейстлину о его плохом здоровье. Как давно он прошел испытание? Сколько времени прошло, с тех пор как маги в Башне Высшего Волшебства потребовали эту жертву в обмен на его магию. Месяцы. Только месяцы. Однако ему казалось, что он страдает так всю свою жизнь.
Отступив назад, Рейстлин поднял руки перед лицом, изучая кости, вены и сухожилия, едва заметные в смутно освещенной роще. Свет от костра придавал его коже неземной красноватый оттенок, он размышлял о своей золотой коже — золотой коже, которую он получил в обмен на личное могущество, золотой коже, которую он заработал в борьбе за свою жизнь.
Мрачно улыбаясь, Рейстлин сжал руку в кулак. Он победил. Он стал победителем. Он победил их всех. Но момент его триумфа был недолог. У нег начался неудержимый спазматический кашель, его шатало и трясло подобно разбитой марионетке.
Рожки играли, в то время как Рейстлин сумел отдышаться. Он шарил по талии, ища маленький мешочек с травами. Поднеся его к своему носу и рту, он вдыхал до боли сладкий аромат измельченных листьев и высушенных стеблей. Спазмы прекратились и у Рейстлина возникла надежда, что на этот раз он нашел средство. Он отказывался принимать то, что он будет настолько слаб всю жизнь. Травы оставили горький привкус на губах. Он спрятал мешочек в кошель под пояс, который был более темно — красного цвета, чем остальная часть его одежд, из-за постоянного использования и ношения. Он не стал искать кровь, которая начала медленно подсыхать на мешочке с лекарством. Он знал, что она там.
Медленно дыша, Рейстлин заставил себя расслабиться. Его глаза закрылись. Он вообразил многочисленные и разнообразные линии могущества, пересекающие его жизнь — пылающим переплетением из золотых нитей его волшебства, его разума, его души. Он был хозяином своей собственной судьбы. Рейстлин снова слышал рожки. Они не играли ту жуткую неестественную музыку, которую он думал услышать после пробуждения — музыку темного эльфа, музыку, которая снилась ему в наихудших кошмарах, начиная с его подготовки к более высоким ступеням колдовства. Вместо нее была пронзительная, живая музыка непоседливого кендера.
Отбросив тяжелые одеяла, укрывавшие его, Рейстлин задрожал в холодном ночном воздухе. Он сжал посох руками, нетерпеливо ощущая гладкую древесину, еще раз удобнее перехватил посох и поднялся.
— Ширак, — мягко сказал Рейстлин. Сила текла из его души в посох смешиваясь с магией, уже заключенной в черно-деревяном символе победы мага. Мягкий белый свет сиял от кристалла, сжимаемого лапой дракона, на верхушке посоха. Как только свет затопил рощу, музыка прекратилась. Ирвин посмотрел в удивлении, увидев закутанную в красное фигуру мага, возникшую рядом с ним.
— Привет, Рейстлин! — усмехнулся кендер.
— Ирвин, — тихо сказал маг, — я пытаюсь заснуть.
— Ты конечно прав, Рейстлин. — ответил кендер. — Уже полночь.
— Но я не могу спать, Ирвин, из-за шума.
— Какой шум? — кендер с интересом осмотрев кругом стоянку.
Рейстлин протянул свою покрытую золотой кожей руку и выхватил рожок, который держал Ирвин. Он поднес его к самому носу кендера.
— О, — кротко сказал Ирвин, — этот шум.
Рейстлин затолкал рожок в рукава своих одежд и повернувшись, направился к своей постели.
— Я могу сыграть для тебя колыбельную, — предложил Ирвин, вскакивая на ноги и понесшись вслед за магом. — Если ты отдашь назад мой рожок. Или могу просто спеть для тебя.
Рейстлин обернулся и уставился на кендера. Свет от костра мерцал на песочных часах в его глазах.
— Или может не надо, — сказал Ирвин, немного притихнув. Но кендер ни когда не оставался тихим долго. — Здесь действительно скучно, — добавил он, не отставая от мага. — Я думал ночью будет забавно, как было раньше, я ожидал, что кто-нибудь выпрыгнет из леса и нападет на нас, потому что Карамон сказал, что из-за этого мы и должны дежурить ночью, но никто не выскочил и не напал на нас, и это действительно становиться скучным.
— Дулак, — шепнул Рейстлин, начиная кашлять снова. Свет от круглого шара замерцал и померк. Маг опустился на свою постель, уставшие ноги едва держали его.
— Сейчас, Рейстлин, позволь мне помочь тебе, — предложил Ирвин, расправляя одеяла. Кендер остановился, пристально, с надеждой посмотрел на мага.
— Может ты засветишь посох снова, Рейстлин?
Маг укрыл свое тощее тело тяжелым стеганым одеялом.
— Так я могу получить обратно свой рожок?
Рейстлин закрыл глаза. Ирвин прерывисто вздохнул, его внимательный взгляд был направлен на рукава одежд мага, в которых, как он видел, исчез его рожок.
— Спокойной ночи, Рейстлин! Я надеюсь, что утром ты почувствуешь себя лучше.
Маг чувствовал, как маленькая рука заботливо ласкает его руку. Кендер унесся обратно, маленькие ноги издавали немного шума на влажной, покрытой росой траве.
Перед тем, как Рейстлин наконец провалился в сон, он еще раз услышал звук рожка.
Карамон проснулся в предрассветный час, как раз перед наступлением времени его дежурства. Товарищи решили разбить ночное время на две стражи. Ирвин дежурил первую половину ночи, Карамон — вторую. Карамон предпочел дежурить в предрассветные часы, известные как «час мертвеца», так как в это время, с наибольшей вероятностью, могли возникнуть неприятности.
— Ирвин, ложись, — сказал Карамон, но только увидел, что его приказ уже выполнен. Кендер лежал крепко спящим, крепко сжимая в своей руке набор рожков. Карамон покачал головой. Что можно ожидать от кендера? По своей природе кендер ни чего не боялся, ни живого, ни мертвого. Поэтому было чрезвычайно трудно внушить кендеру необходимость охраны лагеря.
Не то, чтобы воин верил, будто они подвергались какой — либо опасности); земли вокруг были тихими и спокойными. Но Карамон больше не смог бы отдыхать, стоя на часах, а потом идти, возможно, идти в течение дня без еды. Это было одной из причин, — по крайней мере так он сказал брату, — по которой они нуждались в сопровождении Ирвина в их путешествии.
Воин прислонился к дереву. Ему нравилось это время ночи. Он любил смотреть, как луны и звезды исчезают в первом утреннем свете. Созвездия вращались, крутились и встречались между собой — Платиновый дракон Паладайна, пятиголовый дракон Такхизис и между ними бог Гиллеан, символ равновесия. Многие другие на Крине больше не верили в этих древних богов, и даже не помнили названия их созвездий. Карамон узнал их от своего брата. Иногда воин задавался вопросом — верил ли Рейстлин в презираемых всеми богов. Если да, то никогда не упоминал об этом и не поклонялся им открыто. Наверно это правильно, решил Карамон. В эти дни и в это время подобная вера могла принести смерть.
