Антон Корнилов - Братство Порога
…Вот Гиг, капитан дворцовой стражи. Ему тридцать шесть лет, он приземист, конопат и, несмотря на возраст, абсолютно лыс. Его, сироту, умирающего от голода, подобрали странствующие монахи храма Безмолвного Сафа и передали на воспитание солдатам городского гарнизона. Он вырос в казарме, впитав с тюрей из кусков заплесневевшего хлеба и разбавленной водки нехитрую солдатскую премудрость. У него лиловое родимое пятно на внутренней стороне левого бедра, больше всего он любит тонко наструганную, провяленную до каменной твердости конину и темное пиво, которое подают в кабачке кривого Ануганда, что близ южной городской стены; и терпеть не может, когда собеседник в разговоре толкает его локтем в бок и подмигивает. Он никогда не знал честной женщины, деля трактирные ложа с дешевыми шлюхами. За все время службы – сначала в гарнизоне Дарбиона, потом в дворцовой страже – он не попал ни в одну серьезную стычку и не заработал ни одной раны. Природным чутьем избегая опасности, как в сфере военной, так и в сфере немудреных казарменных интриг, он счастливо пережил многих своих сверстников и дослужился до капитанского звания. Его вина в том, что он в последнее время зачастил на приемы к генералу Гаеру и даже, встречаясь с генералом во дворце, неоднократно пытался завязать разговор, добиваясь того, о чем не успел попросить во время приемов. К чести Гаера можно сказать, что он долго старался не замечать назойливости подчиненного и все-таки не выдержал и ударом ножнами по лицу положил конец приставаниям капитана. Впрочем, кто мог поручиться, надолго ли?.. Это здесь, облаченные в черные безликие плащи, Гиг и Гаер могут дружески поболтать, а в большом мире никто не должен допускать даже тени малейшего подозрения по поводу странности их отношений.
…А вот Катарис, рожденный в семье марборнийских торговцев и двадцать три года назад осевший в Дарбионе, где на папашины капиталы открыл палатку, торгующую рыбой. Катарису немного за пятьдесят, у него три дочери и два уже взрослых сына, один из которых усердно помогает отцу. Старается – молодец, парень! – готовясь через пару десятков лет принять предприятие в свои руки. А второй – подонок. Вытребовав совсем недавно у отца долю наследства, пропивает ее по грязным дарбионским кабакам, скотина такая!.. А девятнадцать лет назад Катарис, везя товар в близлежащую деревню, напоролся на двух нищих, оказавшихся самыми настоящими грабителями, и в отчаянной свалке зарезал обоих случайно попавшимся под руку ножом. С испугу и сам не понял, как это так у него получилось… С той поры одна-единственная рыбная лавчонка Катариса превратилась в четыре, потом – в шесть, а потом и вся торговля рыбой в Дарбионе отошла к нему. Катарис разбух, будто перекачав в собственное брюхо жир всех тех мелких торговцев-рыбаков, которых разорил. А тот самый нож везде носит с собой, словно талисман. Но в последнее время лишь одна потаенная страсть терзает Катариса, будто заведшийся в брюхе червь: неутолимая глухая злоба по отношению к собственной сварливой и крайне подозрительной жене, чудовищно растолстевшей от многих родов… Вина Катариса в том, что он, снедаемый этой ненавистью, мечтает вскоре прирезать ненавистную супругу.
На семейные склоки Константину было глубоко наплевать, но эти мечты о будущей свободе подвигли Катариса на совершеннейшее пренебрежение своей половиной и зародили в ее душе опасные сомнения и сильную подозрительность. А это уже ставило под угрозу все их дело. Потому что своими подозрениями, подкрепленными частыми отлучками торговца по делам, связанным с их тайной, она поделилась со всеми окрестными кумушками. И теперь о Катарисе начали ходить чрезвычайно подозрительные слухи, вполне способные закончиться застенком городской стражи. А уж там из него вытрясут все. И тогда о тайне можно будет забыть. А тайна – это единственное, что может помочь им всем не только победить, но даже просто остаться в живых до того времени, пока не наступит срок…
Константин много чего еще мог прочитать в головах у этих двоих, но не стал этого делать, отмахнулся от мелких никчемных мыслей и мыслишек, крепко поймав в воображаемый кулак только две, нужные ему сейчас. Какие разные эти двое! Но объединяет их одно. Оба они родом из тех мест, что века и века тому назад с лютой и бессмысленной жестокостью были опустошены ими. Не так уж и много в мире подобных мест, где еще жива память о прошлом. Немного осталось и людей, в сердцах которых еще тлеют переданные от отцов и дедов страх и ненависть.
Это особый страх и особая ненависть. Это подспудные, неосознанные, потаенные чувства. Есть такие люди, которые боятся пауков или каких-либо других гадов, хотя эти гады никогда не причиняли им ни малейшего вреда. С отвращением, вяжущим лица, они стремятся уничтожить тварей, где только их увидят. Откуда взялся страх? С тех давних времен, когда их предки жили в местностях, кишащих этими тварями, смертельно опасными и коварными.
Страх и ненависть перед ними – почти сродни такому страху. Почти – потому что они во сто крат сильнее.
И пожалуй, все люди, в чьей крови разлита древняя ненависть к тем-кто-смотрит, собрались здесь, в громадном подземном зале, в самом сердце Дарбиона, под резиденцией архимага Сферы Жизни Гархаллокса. Ну, конечно, не все до одного… Только те, кто может обладать определенным влиянием. Для большого дела такие люди гораздо важнее каких-нибудь простых солдат, грязных нищих или темных крестьян.
Константин ненадолго задумался: какую участь избрать для Гига и Катариса? Он открыл глаза, которые тут же почернели в прорезях колпака, словно наполнились темной водой. Для уровня заклинаний, которые он собирался применить, ему уже не требовалось ни дополнительной концентрации, ни произнесения тайных слов вслух. Движением мысли он создал канал для передачи энергии и, разделив его, освободил малую часть магической силы…
Абсолютная тишина стояла в зале. Лишь с легким шорохом люди в черных плащах расступились, оставив два небольших участка пространства, на которых медленно и безвольно зашевелились с опустевшими лицами гвардеец и торговец, снимая с себя одежду. Константин шевельнул бровью, и движения его жертв ускорились. Спустя десять вдохов и выдохов они стояли на каменном полу посреди разбросанной одежды полностью обнаженными.
А потом плоть их тел заходила волнами. Едва держась на ногах, несчастные начали извиваться, точно их, погруженных в жидкость, били струи стремительного течения. Под кожей Гига и Катариса вздулись громадные пузыри темной крови – это каждая косточка в их телах, подчинившись воле Константина, захрустела суставами, поворачиваясь вокруг своей оси. Гиг заревел диким быком, но из его горла плеснул фонтан крови, и рев, сменившись бульканьем, стих. С посиневших губ Катариса вместе с нитями слюны вырвался лишь тихий сип. И те, кто только что были людьми, словно два багровых мешка, сшитых в форме человеческих тел, с отвратительным чавканьем опустились на каменный пол.
