Ли Танит - Серебряный любовник
– Джейн, Джейн!
– Привет!
– О, Джейн.
– Что?
– О, Джейн. О, Джейн.
– Нам наверх?
Египтия всплеснула руками, и я покраснела, почувствовав себя высокомерным ничтожеством. В этот момент какой-то человек неожиданно схватил Египтию за поднятую руку.
– Прекрасно, - сказал он. - Говори свой номер. Мы с Египтией удивленно посмотрели на него.
– Оставьте меня в покое, - сказала Египтия, и ее глаза наполнились слезами. Она не могла вынести всех сюрпризов, которые ей преподносила жизнь.
– Я могу заплатить! Я никогда подобного не видел. Я слышал, что они похожи на живых, но боже мой...
Ты... Я беру тебя. Скажи только свой регистрационный номер... постой... у тебя же его нет, это другой тип. Значит, буквенное имя, так? Говорили, что они металлические. Ты - золото, правильно? Я не ошибаюсь?
Египтия воздела глаза к небу, словно Иоанна на костре. Внезапно я поняла, в чем дело.
– Вы ошиблись, - сказала я мужчине.
– Не мешай, - ответил он. - Зачем она тебе? В качестве кривого зеркала? Лучше найди себе настоящую девушку.
– Она не то, что вы думаете, - настаивала я.
– Она? Это оно.
– Нет, - я начала закипать. - Она моя подруга, а не усложненный образец робота.
– Она робот. Они же сказали. Работает на Большой лестнице.
– Нет.
– О господи, - завопила Египтия. На это мужчине нечего было ответить.
– Все в порядке, Египтия. Вот видите, она не робот. Уходите, а то я нажму на код и вызову полицию.
Сказала и тут же пожалела об этом. Мужчина, как и мы с Египтией, был богат и имел свой собственный код. Я поняла, что поступила невежливо, но ничего другого придумать не могла.
– Хорошо, - сказал он. - Я пожалуюсь в "Электроник Металз". Я вправлю вам мозги.
Египтия резко повернулась, пронзила его взглядом и заверещала, будто сумасшедшая хищная птица. Мужчина, который принял ее за робота, быстро отошел в сторону. Египтия отрешилась от всего, что ее окружало, завернулась в свою накидку и величественно двинулась вверх по лестнице.
Я смотрела на нее, но у меня не возникло особого желания следовать за ней. Мать бы сказала, что я должна была это сделать: надо быть ответственной.
Стоял теплый осенний день. Мне не хотелось думать ни о мужчине, ни о Египтии. Мне хотелось думать о чем-то таком, что было частью этого дня и меня самой. Внезапно я почувствовала неясную, но острую боль где-то между ребрами и позвоночником - как будто поворачивали ключ. Казалось, я забыла нечто очень важное и вот-вот вспомню, стоит только хорошенько напрячься. Я постояла на месте минут пять, но вспомнить не могла, а ощущение несколько притупилось.
Словно я влюбилась - такое бывает, - когда кончается видик, но знаешь, что стоит перед сном или с утра немного проветриться, и все пройдет. Ужасно и удивительно. Удивительно, что это можно так ясно чувствовать. Я пишу об этом, потому что, наверное, именно здесь скрывается психологический смысл того, что произошло впоследствии.
Я попыталась представить, как Египтия изображает в театре смерть и пошла вверх по Большой лестнице. Там наверху - газон с Фонтаном. Фонтан похож на стеклянную арку, можно встать прямо под стекло и не вымокнуть. А на другой стороне улицы - грязный, обшарпанный фасад когда-то роскошного театра. Перед дверью расхаживает лев с тикающим заводным механизмом. Я никогда не видела ничего подобного. Наверное, это и есть усложненный образец. Что-то останавливало мой взгляд.
Солнце сверкало и искрилось красновато-коричневым блеском. Я смотрела, и мои глаза купались в этом свете. Я знала, что красный цвет не успокаивает, но этот ласкал глаз.
Потом я увидела, что так блестело на солнце. Это были длинные волосы молодого человека, стоявшего спиной ко мне и говорившего с группой из пяти-шести человек.
Он начал петь. Я не ожидала услышать такой голос. Я была им просто захвачена. Прекрасный голос менестреля, только какой-то фантастичный, будто на нотах играет само время. Должно быть, здорово, когда твое горло без всяких усилий извлекает такие звуки. На его куртке сверкали маленькие зеркала, и я подумала, что он пришел сюда на прослушивание, как Египтия, и репетирует перед началом. Потом он перестал петь и повернулся, показывая что-то небольшой компании, собравшейся вокруг него, ко мне лицом, не видя меня. Он был красив, а глаза его походили на две темно-красные звезды. Кожа, правда, показалась мне бледной, как будто была покрыта гримом, но потом поняла, что она серебряная - лицо, шея, грудь в вырезе распахнутой рубашки, кисти рук, выступавшие из кружевных обшлагов. Серебряный цвет переходил в более естественный на губах, ногтях. Но все же серебряный. Серебряный.
Это было очень глупо, но я начала плакать. Это было ужасно. Я не знала, что делать. Моя мать ничего не имела против того, чтобы я давала волю своим эмоциям, какими бы они ни были, но в то же время она надеялась, что я сумею держать себя в руках. А я не умела.
Поэтому я отправилась к Фонтану и оттуда смотрела на него, пока слезы не высохли.
Когда я вышла из-под стеклянной арки, толпа вокруг робота уже редела. Номер, или что там у него было, записали все, но мало кто мог позволить себе его купить.
Я стояла и смотрела на него, мне было интересно, отключится ли он, когда толпа разойдется. Нет. Он начал прохаживаться взад-вперед. На плече у него висела гитара, которую я раньше не замечала. Он начал наигрывать на ней какие-то мелодии. С ума сойти.
Вдруг робот, как и следовало ожидать, увидел, что я на него смотрю, и пошел ко мне.
Я испугалась. Он выглядел совсем как человек, и я не могла понять, что меня так напугало. Я не убежала, как ребенок, но от страха не могла сдвинуться с места.
Он остановился в трех футах и улыбнулся мне. Во всяком случае, положение мышц лица соответствовало улыбке. Казалось, человек как человек, правда, чересчур красивый.
– Привет, - сказал он.
– А вы... - начала было я.
– Что я?
– Вы... значит, вы и есть робот?
– Да. По регистрационному имени Сильвер. То есть С.И.Л.В.Е.Р.. Что означает Серебряный Ионизированный Лабильный Вокализованный Электронный Робот. Изящно, не правда ли?
– Нет, - сказала я, и без всякой причины вновь расплакалась. Его улыбка исчезла. Казалось, он обеспокоен, глаза будто налились бурым свинцом. Реакции были безупречны. Я ненавидела его. Пусть он будет либо ящиком на колесах, либо человеком.
– Что случилось? - спросил он наконец, спросил очень вежливо, отчего стало только хуже. - Мое основное занятие развлекать вас. Я сделал что-то не так? Я вызываю у вас печальные чувства?
– Вы отвратительны, - всхлипнула я. - Зачем вы здесь стоите и говорите со мной?
Его реакции были изумительны. Глаза потускнели, стали невыразительными. Он одарил меня такой ледяной улыбкой, каких я никогда не видела, и поклонился, а потом повернулся на каблуках и двинулся прочь.
