Павел Шумилов - Одинокий дракон. Последний повелитель
— Э–э–эр ако–о–он, э–э–эр ако–он! — Это что, мой селянин забыл спросить, который час? Ишь, как бежит. Кто–то зелёный, чешуйчатый мечтал внушить страх и ужас. А внушил обожание и собачью преданность. Вот он, как собачка за мной дует! Споткнулся! Отстал… Жаль. Интересно, на сколько миль его бы хватило. И что может потребоваться простому селянину от дракона? Странно это. Зачем человеки могут бегать за драконами. Уговорил, красноречивый, возвращаюсь. Раз сам позвал, всё мне сейчас о драконах расскажешь.
Красиво планирую и, завершая последний мах крыльями, приземляюсь на четыре точки. Беднягу опять валит ветром. Неустойчивый на ногах оказался.
— Говори.
Во как запыхался. Сразу видно, трусцой по утрам не бегает.
— Сэр Дракон, вы такой сильный, могучий, не могли бы вы спасти девочку?
Ни хрена себе новости! Она что, тоже в болоте утонула? У меня как раз богатый опыт спасения утопающих. Тут, рядышком, на краю болота лежит.
— Она ни в чём не виновата, сэр Дракон, это вам любой скажет. Разве это её вина, что она единственная наследница сэра Тэрибла.
Тэрибл, Тэрибл… Знакомая фамилия… Вспомнил! Иван зэ Тэрибл убивает своего сына. Нет, это явно не тот Иван.
— Сэр Тэрибл желает смерти своей дочери?
— Нет, что вы, сэр Дракон, сэр Тэрибл был добрейшей души человек. Он даже подать в трудные годы уменьшал. И леди Тэрибл тоже была добрая. А девочка им племянницей приходится. Это старый сэр Тэрибл крутой был. Он младшего сына — отца Лирочки — из замка прогнал и наследства лишил. За то, что он против его воли женился. А теперь все умерли, и девочка осталась единственной наследницей. А церкачи и сэр Деттервиль и сэр Блудвил хотят поделить между собой земли сэра Тэрибла.
Коротко и ясно. Нехорошие дяди хотят обидеть сиротку. А добрый дракон должен её спасти, и она станет принцессой. За кого же она выйдет замуж? За меня, что ли? Чуешь, длинноухий, у тебя есть шанс стать человеком. Только кто такие церкачи?
— А чтоб всё было по закону, церкачи объявили её ведьмой. И устроили Божий суд. Она же рыжая, как мать. А у нас как — если женщина рыжая, значит уже наполовину колдунья. А сегодня дождь шёл, значит вечером, за два часа до захода солнца её сожгут.
Церковники они, а не церкачи. Инквизиторы. А что за Божий суд?
— Что за Божий суд?
— А это, сэр Дракон, назначают срок десять дней, и за эти десять дней не должно упасть ни одной капли дождя. Тогда человека отпускают. А если был дождь, значит виновен. А с какого дня счёт вести, сам виноватый выбирает. Но тоже не больше десяти дней со дня суда. Только…
— Что?
— Только, сэр Дракон, как же можно летом без дождя? Ведь если дождя не будет, поля родить перестанут. Люди голодать будут. Как же Господу быть? Одного наказать, или многих? У нас если на неделе дождя не было, молебен заказывают.
Вот, значит, как. Морской климат на службе у инквизиции. А я должен выступить против святой церкви. А святая церковь объявит на меня крестовый поход. И всё из–за рыжей сопливой девчонки. Которая, к тому же, осуждена по закону, и всё равно не получит назад свои земли. Спрашивается, на хрена мне искать приключения на свою задницу?
— Где она?
— Спасибо, сэр Дракон, я знал, что вы не откажете! Это в шестидесяти милях отсюда, в Литмунде, на главной площади. Если вы, сэр Дракон, сейчас полетите на восток, то увидите дорогу. До неё мили четыре будет. Так вот по ней прямо на север. Там через шесть миль река будет и мост. А у моста дом, вы сразу узнаете. Там церкачи пошлину собирают. А дальше дорога такая широкая, что три телеги разъедутся, тут не ошибётесь. И до самого Литмунда.
И откуда ты, Тит Болтун, такой умный, на мою голову взялся? И законы ты знаешь, и дедукцией владеешь, и с драконами на короткой ноге. Не селянин, а римский сенатор. Тит Клавдиус! Как же будет «болтун» по латыни?
— Читать умеешь?
Испугался! Нет, ну это же надо — меня не боялся, сзади бегал, а простого вопроса испугался? Значит, это не такой простой вопрос. Значит, из–за такого вопроса на виселицу попасть можно. Или на костёр. Теперь он меня боится, чего я и добивался. А значит, отвечать будет честно на любой, даже самый глупый вопрос. И не подумает, что вопрос глупый. Очко в мою пользу.
— Смотри мне в глаза.
— Сэр Дракон, в этом же нет ничего плохого, в том, что я умею читать. Вот акробаты на руках ходить умеют. Ничего в этом плохого нет, а народу весело. А я здесь восемь лет живу, у кого угодно спросите, никто меня читающим не видел, сэр Дракон.
Умеет, однако. Тит Лукреций Карр.
— Книгочей или чернокнижник?
Не–ет, он на самом деле на ногах неустойчивый. Уже на коленях.
— Сэр Дракон, не обижайтесь, но неправда то, что в книгах о колдовстве пишут.
— А ты откуда знаешь, что неправда, Тит Книгочей? Или Тит Сенатор? Пробовал?
Чего я над ним издеваюсь? Его же сейчас инфаркт хватит. Вот он боится меня, программа выполнена на 150 процентов. Сейчас загнётся, и так я ничего и не узнаю о других драконах. Однако, слово «сенатор» он явно знает.
— Что ты знаешь о драконах?
— Год назад я считал, что драконов не существует.
Ясный, чёткий, лаконичный ответ. Молодец, Тит Болтун, можешь ведь говорить кратко… Стоп. Что–то не так. Тит Болтун сказал бы: «Год назад я думал, что драконов не бывает». А ты шкатулка с двойным дном, Тит Болтун. Но с тобой мы потом разберёмся, а сначала с драконами.
— И что же произошло за этот год?
— Сначала поползли слухи, что в Замке Повелителя Всего проснулся дракон. Слухам я не верил. А через месяц, полгода назад, я увидел вас, сэр Дракон. Вы играли в снегу, и я решил, что вы добрый Дракон.
Проклятье! Хочется провалиться под землю от стыда. Я отлично помню, чем тогда занимался. Счастливое было время. Память возвращалась с каждым днём, крылья зажили, и я тренировал их в коротких перелётах. Никаких несоответствий в себе не находил, о людях не знал. Накануне выпал глубокий, мягкий снег. И я резвился в нём как котёнок. А потом слепил снеговика. Самого обычного, только трёхметрового роста. С глазами из шишек и руками из еловых лап. Тогда я даже не задумался, кого леплю. Вопрос: будет ли кто–нибудь бояться дракона, который лепит из снега снеговиков?
— А теперь что думаешь?
— Что вы добрый Дракон, который хочет казаться злым.
Муж, упорный в своих намерениях.
— Почему?
— Вы пытались спасти мою лошадь.
— И сломал ей хребет.
— Это случайно. Если б вы хотели её съесть, схватили бы когтями. Так удобней.
— Встань с колен, Тит Болтун. С тобой интересно беседовать. Как–нибудь позднее расскажешь мне о себе. А сейчас — прощай. У меня есть срочное дело.
