Юлия Шолох - Дети иного мира
"Спокойного сна".
Вода в трубах гостиницы была настолько измученной, что Фьорда не стала с ней сливаться, просто послушала и отвернулась, как отворачиваются от чего-то малознакомого и не совсем приятного.
Слюда проснулась раньше, вместо шорт на ней было простое платье, сверкающее на солнце маленькими рыжими искрами и, неподвижно замерев сидящей на подоконнике, она удивительно напоминала выточенную из камня скульптуру.
Да, чем больше они будут походить на людей, тем лучше, проще будет продолжать поиски. Фьорда сгустила платье, вспомнив, что матушка считала его более подходящим для девушек, потом сделала платье плотнее, чтобы привычные водные переливы не привлекали лишнего внимания и только тогда террии приступили к обсуждению текущих дел.
— В городе ты ничего не нашла, — подвела Слюда итог всей этой изнурительной поездке на поезде, которая сама по себе была почти подвигом.
— Нет. Ни единого следа и даже ничего похожего.
— Что это может значить?
— Что она сошла по дороге… Это глупо, она могла добраться быстрее своими путями. Если Лайра села на поезд — значит, ехала до конца. Так вот, следов может не быть, если она… их специально не оставила.
— Как такое возможно?
— Не знаю… вдруг ее кто-то действительно увез силой? И неизвестно тогда, что это было за существо… Как утверждала Матушка, в мире нет никого, способного нас поймать или причинить любой другой вред. И если вдруг такое существо появилось, невозможно даже представить, на что оно способно. И зачем ему Лайра…
Слюда глубоко вздохнула.
— Раз мы здесь, нужно искать здесь. Нельзя пока уезжать, хотя я бы с удовольствием…
— Мы и не сможем… В общем, так. Первая причина, по которой не видно следов Лайры — она не хотела их оставить…
Живая каменная скульптура молча впивалась взглядом в изменчивую воду, пытаясь понять, как такое вообще возможно представить… Зачем?
— Втора причина — она не могла их оставить. Тогда у нас остается только одна зацепка — непроизвольные следы, осадок в воде, с которой она могла сливаться при отдыхе или питании. Значит, нужно осмотреть всю воду, которая тут имеется.
— И как мы узнаем как много тут водяных мест?
Фьорда надолго задумалась. После смерти Матушки им стало не с кем разговаривать об обычной человеческой жизни и с тех пор они все дичают и дичают, как Матушка и предполагала. Как она того и хотела.
"Вы должны забыть, что родились людьми и стать полноценными духами", — с трудом, но совершено спокойно говорила она перед тем, как ее тело навсегда стало мертвым. В тот момент всех террий волновал сам факт смерти матушки, а вот ее саму, похоже, совершено нет. Ее саму волновало только то, что произойдет дальше с ее творениями.
"Забудьте об этом человеческом мире, об этом жестком как подошва и истекающий ядом цивилизации мире, он вам не нужен. У вас будет то, к чему им никогда не приблизиться — общая с природой суть. И никогда, никогда… не приближайтесь к городу — это единственное место, способное засосать и уничтожить даже таких неуловимых созданий, как вы, мои девочки…".
Так как могла Лайра уехать, да еще и прятать свои следы?!
— Здесь столько чужого… Ты чуешь? Как среди такого нагромождения посторонней, незнакомой сути искать воду? Да мы… сами только пропадем и все!
Фьорда упрямо думала. Что-то было в памяти, еще в тех временах, когда ей было семь лет и не стало родителей… Плечи передернулись, но Фьорда не отступила. Что же тогда случилось? Ну, кроме того что ее отправили в детский дом, проживание в котором (спасибо матушке!) ограничилось всего парой месяцев. Их хватило, чтобы уйти за незнакомой доброй женщиной, даже ни разу не вспомнив, что с чужими никаких дел иметь нельзя. Однако хуже тех чужих, которые окружали ее в детском доме, быть никого не могло, решила Фьорда, которую тогда звали, кажется… Вера и легко согласилась погостить у старушки, угостившей тощую измученную тяжелой работой, сваливаемой на самых маленьких и слабых, девочку, гуляющую в тридцатиградусный мороз в тонкой мешковатой куртке.
Что-то сильно она отвлеклась… сказывается длительное нахождение в Образе, вся дорога в поезде, ночь… Давно она так много не существовала вне своей сути.
Так что же там было, в детстве? Фьорда снова вернулась в день, когда ей сообщили о родителях. Сейчас, кстати, эти воспоминания почти не делали больно, так как были смазанными и даже как будто чужими.
А, вот что там было… Толстый неуклюжий дядя-милиционер с неожиданно опухшими глазами, которые он, казалось, не мог от боли даже закрыть. И предмет, который он неловко мял в руках. Свернутый и смятый по краям кусок бумаги, и прямо посередине, на тонкой нитке извилистой дороги — нарисованный ручкой черный грязный круг…
— Конечно же! — радостно вскрикнула Фьорда. — Карта!
— Что?
— Карта города! Есть такие бумажные листы, на них схематически изображено, где в городе какие места — дома там, дороги всякие… Главные, водоемы тоже указаны, по крайней мере, наземные! А подземные от них тогда найдем, все равно это проще, чем самим…
Слюда зачаровано выслушала и кивнула.
— Правда… помню что-то подобное. Значит, нам нужна карта и еще… еды бы.
Прогулка по городу оказалась не из легких. Что касается людей, здесь было гораздо проще, чем в деревеньках вокруг их обиталища, где каждое незнакомое лицо привлекает массу ненужного внимания. Здесь же на них внимания никто не обращал, по крайней мере, настырного, так, мимолетные взгляды, ничего серьезного. А вот что касается непривычного окружения: какого-то несуразного количества машин, слишком высоких домов, узких пространств между ними и многочисленных дорог — ориентироваться было куда сложнее. Хорошо хоть лето и никто не удивляется, насколько легко они одеты — таскать на себе подобие зимнего комплекта одежда террии вряд ли бы согласились, они и летний-то таскали больше по привитой Матушкой традиции, чем по необходимости.
Карта нашлась почти сразу, на прилавке, обтянутом синей тканью, среди сваленных грудой ярких разноцветных журналов и блеклых на их фоне газет. Слюда краем глаза увидела в углу другие журналы, толстые, разложенные картами, перекрывая друг друга. На одной из обложек виднелась… голая женщина. Слюда не сразу поверила глазам своим, тому, что подобное и вправду может быть напечатано.
"Это же город… люди", — напомнила себе, отворачиваясь.
Тем временем Фьорда тяжело смотрела в лицо пухлой краснощекой женщины-продавщицы пока та, наконец, моргнула, подтверждая, что они в расчете — так террии платили за то, что брали. Денег у них не бывало, хотя при желании они могли бы найти их в любом количестве, только зачем? Женщина, хоть и не запомнила, что к ней подходили необычные девушки, которые что-то взяли бесплатно, но все же получила немного свежей жизненной силы Фьорды и некоторое время не будет чувствовать жары и усталости. В деревне — сроком до недели, тут в городе, скорее всего меньше, Фьорда точно не могла сказать.
