Елена Лирмант - В поисках Белого города
Сначала мои цветы не хотели расти. Просто более месяца сидели в земли под стеклянными колпаками и чего-то ждали. И вдруг будто, проснувшись, потянулись вверх на удивление быстро. Каждый день я приходил и смотрел, как разрастаются и кустятся мои побеги. Я разговаривал с ними, гладил их резные листочки, и на меня накатывало умиление, будто вижу детские ласковые лица. И вот появились бутоны. Но когда они стали раскрываться, я, наверное, походил на Франкенштейна, с ужасом понявшего какого монстра он сотворил. Цветы были белые. Я четко помню, что брал черенки темно бордовых роз. И поменять их не могли. Когда я сажал их, то надрез был мой. Только я так надрезаю черенки. Или все-таки поменяли? Но зачем? Кому это нужно? Глупость какая-то. Если бы я был дома, то пошёл бы и купил нужную мне рассаду. Но здесь?! Я внимательно изучил почву, конечно, в раттерианской земле были некоторая доля не известных мне веществ. Но неужели, это они так изменяют окраску цветов?
В давешней библиотеке, состоявшей в основном из эротических журналов, геройских комиксов, детективов и триллеров, книг по флоре и фауне Раттеи я не нашёл. И тут на меня нашло, а что если мне первому начать изучение флоры этой планеты. Может я тогда смогу понять, какая сила изменила цвет и моих роз.
И первым делом, я пошёл к коменданту базы. Надо сказать, что этот старый вояка мне понравился еще в первый раз, когда я предстал перед ним в день своего прибытия. Подтянутый, но с усталым, все понимающим взглядом, именно таким я и представлял себе командира исследовательского космического корабля, кем он и был в недалеком прошлом, он сердечно пожал мою руку.
— Не могу сказать, располагайтесь и чувствуйте, себя, как дома, — усмехнулся он, — здесь все чужое, и скоро вы поймете это. Советую вам долго не расслабляться, а не то вы сойдете с курса и сгинете, начинайте свои изыскания. Я знаю, вы привезли рассаду наших, родных цветов. Буду очень рад, если вам удастся их вырастить. Лично мое мнение, этот воздух вреден не только для наших людей, но и для всего живого, привезенного нами. Идите…
В комнате коменданта было все по-военному. Ничего лишнего, кровать, стол, шкаф, пульт управления и связи базы. Только вот стулья были необычными, это скорее были кресла с космических кораблей, мягкие с высокой спинкой и широкими подлокотниками. Он встретил меня радушно. Усадил в одно из своих кресел, заварил крепкий чай. Я рассказал о своей проблеме. Он выслушал, не перебивая, и внимательно посмотрел на меня.
— Это отличная идея, — улыбнулся он, — со своей стороны, я буду помогать вам всем, чем смогу. Но у меня одно условие. Прежде чем вы выйдете за ворота, вы должны выучить местный язык. Каждый, кто находится здесь, по моему мнению, просто обязан уметь общаться на местном наречии. Правда, большинство считает это лишним. У нас, конечно, есть автоматический переводчик межгалактического общения, но по неизвестным причинам он перестает работать, как только вы сталкиваетесь с раттериацами. Сами понимаете, говорить, когда вас не понимают, а скорее всего не хотят понять, очень трудно.
Наши занятия сначала были чисто формальными, заучивание названия предметов, действий, определений — час после завтрака и час перед отходом ко сну. Это напоминало время, проведенное мною в интернате. Накатывала тоска и раздражение. Но уже месяца через три я бегло тараторил на чужом языке, комендант оказался хорошим учителем, и наши уроки из плоскости вопрос — ответ, постепенно перешли в диалог. Темы были разные — о доме, о космосе, о литературе и даже о футболе. Когда я не знал, как будет по — раттериански то или иное слово, он мне подсказывал, а впоследствии, и это вошло у нас в игру, вместе искали, как из скудного лексикона чужих слов имеющегося у нас объяснить чуждое здесь понятие. Ну, например, мяч — игрушка круглая и прыгающая, или эфир — то, что не видно глазами, но есть во всем, что окружает. Сейчас, когда прошло много времени, я понимаю, какие по-детски наивными были наши упражнения, но тогда, они доставляли нам истинное удовольствие. Наши занятия стали занимать все больше времени, а разговоры подливались за полночь. Из них я много узнал и о планете, где должны пройти мои семь лет жизни.
Оказывается, она — настоящий Клондайк. Окружающие нас горы буквально пропитаны таким количеством драгоценных металлов и камней, что идя по дороге, можно наткнуться на необработанный уникальный изумруд. Мы предложили аборигенам разработать совместный проект по добыче драгоценных металлов и камней. Но их ответ поставил в тупик: «То, что принадлежит земле, принадлежит только ей, и никто не вправе изымать то, что им не принадлежит» На вопрос: «Почему же вы сами носите украшения?» Незамедлительно последовал ответ: «Это не украшения, а обереги, и взяты они с разрешения». Судя по этому ответу, их разум — это разум индейцев из первобытного племени, не знающего что такое цивилизация, и что такое промышленность.
Но не все так просто. Они обладали силой, перед которой все наши научно-технические достижения — груда металла. Автомашины перестают работать, как только оказываются за воротами, вертолеты и летающие тарелки теряют управление, падают и исчезают, даже винтика нельзя обнаружить на месте происшествия. Лазерные автоматы не работают, а специальная разведывательная техника, так называемые наношпионы, в форме бабочек и жуков долетают до города и бесследно пропадают.
Все это наводит на мысль, что та жизнь раттерианцев, которая проходит перед нашими глазами, это только верхушка айсберга. За ними стоят сверхмощные силы, которые не идут на контакт. Сами жители Раттеи хлопают глазами, пожимают плечами, и на все вопросы отвечают, что не знают, не понимают, А, если что и происходит странное с техникой пришельцев, так это потому, что она не нравится планете. При этом глаза коменданта искрились смехом.
В один из последних дней он спросил меня, почему я выбрал такую странную профессию — разведение цветов. Ведь по своему физическому строению, я скорее похож на солдата, чем на хлюпика ученого. Вот тут как-то само и вышло, что я рассказал о себе. О том, что родился в деревне, жители которой промышляли охотой. Отец как-то ушёл в лес и не вернулся. Мама очень переживала, и вскоре не стало ее. Воспитывался я у деда — одного из лучших охотников. Именно он привил мне любовь к лесу. Он учил меня хитростям выживания в дикой природе, рассказывал о животных и с особой нежностью о растениях, которые не только помогают выжить, но и залечивают раны.
Когда вырос, меня взяли в армию, служил в войсках Спасения. И вот однажды, нас направили на место, где произошло очередное землетрясение. Жертв не было. Люди уже привыкли к периодическим тряскам земли и всегда были настороже, но разрушений было много. И вот тогда я впервые обратил внимание на то, что люди этого маленького южного городка, какие-то странные — угрюмые, неразговорчивые, вечно раздраженные. А еще, мне бросилось в глаза, что в нем совсем не было цветов. Только жухлая трава, да невысокий кустарник, даже во дворах. Когда я спрашивал о причинах этого странного явления у представительниц слабого пола, они говорили приблизительно одно и то же — у нас не растут цветы, да и кошки с собаками долго не живут. А сами, понимая, что здесь что-то не так, и место нехорошее, с каким-то обреченным ожесточением принимали помощь, отстраивались и жили, ожидая новых толчков, держась за этот клочок земли изо всех сил, потому что у них не было средств уехать.
