Роберт Джордан - Нож сновидений
Поняв, что все еще стоит со шлемом в протянутой руке, Валда нахмурился и посмотрел в сторону одного из спешившихся Чад – худощавого салдэйца по имени Кашгар, пока тот не подошел, чтобы забрать шлем. Кашгар был всего Подлейтенантом, и еще почти подростком, несмотря на пышные усы, похожие на перевернутые рога, под огромным крючковатым носом, но подошел он явно неохотно, и голос Валды стал резким, когда он расстегивал перевязь меча и тоже отдал ее мужчине.
«Поосторожнее с этим, Кашгар. Это клинок со знаком цапли». – Отстегнув заколку шелкового плаща, он позволил ему упасть на булыжник мостовой. Следом полетел его табард, и его руки переместились к пряжкам нагрудника. Казалось, что он не желает видеть, станут ли остальные помогать ему или откажутся. Его лицо оставалось спокойно, за исключением сердитых глаз, которые обещали скорое возмездие не только Галаду. – «Как я понимаю, твоя сестра желает стать Айз Седай, Дамодред. Возможно, я даже знаю точно, откуда дует ветер. Придет время, и я буду сожалеть о твоей смерти, но только не сегодня. Я отправлю твою голову прямо в Белую Башню, чтобы ведьмы смогли лично полюбоваться плодами своих интриг».
Тревожно сморщившись, Дэйн принял плащ у Галада и его перевязь, и застыл переминаясь с ноги на ногу, словно в неуверенности, что поступил правильно. Ладно, ему уже давали шанс передумать. Теперь было слишком поздно. Байяр сжал латной перчаткой плечо Галада и близко наклонился.
«Он любит бить по рукам и ногам», – сказал он тихо, покосившись через плечо на Валду. От того, как он смотрел, стало ясно, что между ними что-то есть. И этот угрюмый вид отличался от его нормального выражения лица. – «Старается порезать противника. Дать ему истечь кровью, пока тот не сможет двинуться или поднять меч. Тогда он приближается и добивает жертву. Он быстрее гадюки, но теперь будет часто целить тебе в левую сторону груди, и будет ждать того же от тебя».
Галад кивнул. Многие праворукие бойцы считали этот способ самым простым, но для мастера меча это казалось слабостью. Гарет Брин и Генри Хаслин заставляли его чередовать руки на тренировках, так что он на это не попадется. Странно еще то, что Валда старался продлить бой с противником. Его учили решать вопрос быстро и насколько возможно чисто.
«Спасибо», – поблагодарил он мужчину с ввалившимися щеками, но тот поморщился. Байяр не был приятным человеком, и сам он сторонился всех, кроме младшего Борнхальда. Из всех троих, его присутствие было самым большим сюрпризом, но он был здесь, и это было очко в его пользу.
Стоя посередине двора уперев руки в бедра в белом, расшитом золотом кафтане, Валда медленно повернулся. – «Пусть все отойдут к стене», – громко скомандовал он. Подковы звякнули о булыжную мостовую, и Чада Света вместе со слугами повиновались. Асунава с Вопрошающими подхватили поводья своих животных, на лице Верховного Инквизитора застыла холодная ярость. – «Пусть центр остается пустой. Мы с юным Дамодредом встретимся посредине…»
«Простите, Лорд Капитан Командор», – с небольшим поклоном сказал Тром, – «но так как вы – участник испытания, то вы не можете быть Арбитром. После Верховного Инквизитора, который согласно закону не может принимать участие в Суде Света, у меня самое высокое звание из присутствующих после вас, поэтому с вашего разрешения…?» – Валда впился в него взглядом, а затем отошел и встал возле Кашгара, сложив руки на груди. При этом он нарочито выставил вперед ногу, с видом полного безразличия к происходящему.
Галад вздохнул. Если окажется, что сегодня не его день, то его приятель получит самого сильного врага среди Детей Света. Вероятно, Тром все равно бы с ним сцепился, но теперь уж точно. – «Приглядывай за этими», – сказал он Борнхальду, кивнув в сторону Вопрошающих, которые сбились в кучу возле ворот. Подчиненные Асунавы все еще окружали его подобно телохранителям, вцепившись в рукояти мечей.
«Зачем? Теперь даже Асунава не сможет вмешаться. Это было бы против закона».
Было очень трудно снова не вздохнуть. Юный Дэйн был Чадом намного дольше, и отец Дэйна прослужил Чадом всю свою жизнь, но, казалось, он знал о Детях Света меньше него. Для Вопрошающих законом являлось то, что они сами называли законом. – «Просто присмотри за ними, ладно?»
Тром встал в центр внутреннего двора с обнаженным мечом, поднятым над головой, повернув лезвие параллельное земле. В отличие от Валды, он произносил слова точно, как они были написаны в законе: – «Мы собрались под Светом, чтобы засвидетельствовать Правосудие Света – священное право любого Чада Света. Истина сияет светом, и Свет должны осветить правосудие. Не позволяйте говорить никому, кроме тех, кто имеет право, и без промедления пресекайте попытки вмешаться в поединок. Здесь под Светом мужчине, вверившему свою жизнь Свету, будет явлено правосудие, силой его рук и желанием Света. Противники встретятся безоружными на месте, где стою я», – продолжал он, опустив меч вниз, – «и поговорят приватно без посторонних. Да поможет им Свет найти слова закончить их спор без кровопролития, иначе, один из Детей сегодня умрет. Его имя вычеркнут из наших списков, а его память предадут забвению. Сказано под Светом. Да будет это так».
Едва Тром шагнул к стене внутреннего двора, Валда двинулся на середину высокомерной походкой под названием «Кот, идущий через двор». Он знал, что не было слов, чтобы остановить кровопролитие. Для него схватка уже началась. Галад просто вышел, чтобы его встретить. Он был почти на голову выше Валды, но его противник держался так, словно он был крупнее, и был полностью уверен в своей победе.
На сей раз его улыбка сочилась абсолютным презрением. – «Нечего сказать, мальчик? Не удивительно, потому что приблизительно через минуту мастер меча собирается снести твою голову с плеч. Хочу только, чтобы ты усвоил одну простую вещь прежде, чем я с тобой покончу. Эта девка была жива-здорова в последний раз, когда я ее видел, и если теперь она мертва, то мне жаль». – Улыбочка усилилась, прибавив насмешки и презрения. – «Она была лучшей кобылкой, которая у меня была, и я надеюсь поскакать на ней снова».
Внутри Галада выплеснулась раскаленная ярость, но он с усилием сумел повернуться спиной к Валде и уйти, скормив свой гнев воображаемому пламени, как учили его оба преподавателя. Мужчина, который сражается в гневе, от него и погибает. К тому моменту, когда он достиг младшего Борнхальда, он ощутил, что достиг того, что Гарет и Генри называли единением. Плавая в пустоте, он вытащил меч из протянутых Борнхальдом ножен, и слегка изогнутое лезвие тут же превратилось в часть его тела.
«Что он сказал?» – спросил Дэйн. – «На мгновение твое лицо показалось кровожадным».
