Ольга Романовская - Чужие воспоминания
Теперь-то понятно, почему рана на нем так быстро заживает: магия в крови лечит, сама ткани восстанавливает. Порез на правой руке почти затянулся, да и царапина на щеке побледнела. Но повязку с лечебной мазью наложить всё же стоит.
Покончив с врачебными процедурами, я решилась рассмотреть его: не каждый день маги попадаются, тем более, тёмные, их в Лайонге днём с огнем не сыщешь.
Мне раньше казалось, что все, кто имеют дело со смертью и детьми ночи, стары и уродливы. Мой маг был не такой, вовсе не грозный, на вид — так обыкновенный человек. Средних лет, тёмноволосый, но не брюнет, даже симпатичный. Нос с горбинкой.
Узнать бы ещё, какие у него глаза, впрочем, зачем? Я с ним никаких отношений завязывать не собираюсь.
А кольцо у него интересное: из сплава белого и желтого золота, с двумя чернёными рунами.
Убедившись, что маг устроен с максимально возможным комфортом, я перебралась на кровать, задула свечу и погрузилась в объятия сна. Присутствие постороннего человека в спальне меня почему-то не тревожило — не в том он состоянии, чтобы к девушкам приставать, а, если что, сплю я чутко и держу нож под подушкой.
Но он приставать не стал, мирно проспал до утра. Я не только встала и переоделась, но и завтрак приготовила до того, как сеньор маг соизволил открыть карие глаза.
Лэрзен
Сначала я решил, что умер. Признаться, мысль об этом не обрадовала — не в том я ещё возрасте, чтобы на тот свет хотелось, но потом, ощутив все прелести похмелья, понял, что ошибся. Голова, словно спелый плод, раскалывалась на части, тело предательски ныло, руки подрагивали, как у эпилептика. А еще эта саднящая сухость во рту, будто в глотке развели костёр.
Мне срочно нужно было выпить, только вот что? И где я оказался?
Последнее, что я помнил — приступ тошноты, заставший меня у крыльца какого-то дома в тёмном переулке. Ах да, переулок, меня же там поджидали и даже ранили. Тогда понятно, откуда у меня дополнительные прелести в виде частичной потери чувствительности. Нет, чтобы она затронула голову — куда уж там, мучает, проклятая, так, что выть хочется. А стонать мне не пристало, тем более, когда на меня смотрят. Кстати, кто?
Кое-как сфокусировав взгляд на молчаливом наблюдателе, я понял, что это девушка. Щупленькая такая, невысокая, из всех женских достоинств — только ноги, стройность, да миловидное треугольное личико. Ни тебе груди, ни бёдер, ни томного взгляда или шикарных волос до пояса — у неё тонкая коса до лопаток. Ладно, мне с ней не спать, так что какая разница! Пусть хоть косая будет.
— Попить принеси, — едва размыкая губы, попросил я.
Интересно, она расслышала, или голос у меня стал тише мышиного писка?
— Вам воды или чего-то другого?
Надо же, сообразила! Впрочем, от меня так драттом разит, что догадается и ребёнок.
Видимо, прочитав ответ по выражению моего страдальческого лица, девушка скрылась за дверью.
Я огляделся, насколько это позволяло физическое состояние.
Ненавижу похмелье, чувствую себя так, будто побывал в руках некроманта, пытавшегося заживо перепотрошить все мои внутренности. Желудок явно не на месте.
Небольшая комнатка. Спальня. Чистенько, но бедненько. Мебели совсем нет, только кровать, столик, стул, сундук, да полочка с парой книг. Книги — это интересно, горожане такими вещами обычно не интересуются.
Меня положила на полу, собственной овчиной шубкой прикрыла — заботливая, мне приятно. И повязку наложила. Не перевелись еще в Лайонге добрые люди!
Девушка вернулась с початой бутылкой вина, налила немного в кружку и протянула мне.
Приподнявшись, с трудом удерживая посуду в дрожащих руках, постукивая зубами по стенкам кружки, я маленькими глотками влил внутрь живящую жидкость. Вроде бы легче, но пытка головной болью продолжалась.
Нужно, позарез нужно мне антипохмельное зелье! Рискнуть, что ли, попросить ее сделать? Но вряд ли у неё нужные ингредиенты найдутся, да и заподозрить что-то может. Не хочу я попасть в таком жалком виде в руки городской стражи, вовек от позора не отмоешься!
— Спасибо, — я вернул ей кружку.
Она забрала, снова куда-то ушла и вернулась с холодным компрессом. Определенно, мне нравится эта девочка!
— Вы как себя чувствуете? — голос немного дрожит, на мое предплечье коситься. Так, да ты, голубушка, никак в курсе, кто я такой? Поэтому такая заботливая.
— Тебе честно? Паршиво.
Раз знает, то мне терять нечего. И я тут же продиктовал ей список того, что следует купить на рынке, а потом, перетерев в ступке, варить на медленном огне с четверть часа, добавив капельку дратта. Не удивилась и не испугалась, кивнула и сказала, что кое-что из нужных ингредиентов есть у неё на кухне.
Она ушла, а я остался лежать и думать, что же мне делать с приютившим меня существом. Собственно, вариантов было немного: либо ничего, либо устранить. Убивать не хотелось — нет необходимости, да и регенерация тканей много сил отнимает. Нашего брата, кстати, по ней зачастую определяют — при желании знак на руке можно при помощи иллюзии скрыть, я тоже могу, не всякий распутает, — а тут всё просто: проткнули тебя чем-нибудь, стоят и смотрят, быстро ли кровь идти перестанет. Можно, конечно, со светлыми магами перепутать, теми, кто целительством занимается, но те ведь все на слуху, знаки свои не прячут.
Ладно, скоро узнаем, стоит ли напрягать голову ради её уничтожения: приведет стражу — значит, в расход. Вместе со стражей. Мне сейчас, конечно, хреново, но разум постепенно проясняется. А уж если я соображаю, то и со смертельным ранением такой фортель могу сотворить, что мало не покажется.
Голова бы болеть только перестала, достала, проклятая! Драконьи яйца, сам бы себе её с удовольствием оторвал!
Ну, где её носит? Точно, доносить побежала!
Нет, не понимаю я людей: приютила, перевязала — и властям сдала. Не проще было бы меня так на крыльце оставить, а для надежности ещё сковородой по многострадальной голове огреть: сковорода ведь любимое женское оружие.
А она одна здесь живет, иначе бы кто-то из родственников обязательно нос в комнату сунул. С топором в руках. Одинокая. Тяжело, наверное, одной, всё самой приходится делать, да ещё и работать. Руки у неё не грубые — значит, не прачка там или посудомойка. Опять же — книжки… Спросить, что ли? А, не, не стану — я ведь от скуки, а она решит, что понравилась. Есть такие девчонки, которые магам на шею вешаются, да так, что не отодрать. Из каких уж соображений, не знаю, может, острых ощущений ищут. А, может, мы их своей необычностью привлекаем: женщины, они, как сороки, любят всё блестящее. Была у меня такая — пришлось мертвеца из могилы поднять, чтобы она караулить меня перестала.
