Анджей Сапковский - Кровь эльфов
– Маэстро! – воскликнула дородная женщина, сидевшая на загруженном изделиями из ивовых прутьев возу с надписью «ВЭРА ЛЕВЕНХАУПТ И СЫНОВЬЯ». Впрочем, сыновей не было видно, похоже, они занимались тем, что активно транжирили нажитое мамашей состояние. – Маэстро Лютик, ну как же ж так? Вы оставляете нас в неведении! Ведь же ж не конец баллады? Пропойте-ка, что было дале-то?
– Песни и баллады, – поклонился артист, – никогда не оканчиваются, милсдарыня, ибо поэзия вечна и бессмертна, ей неведомы ни начала, ни концы…
– Но что было дале-то? – не сдавалась торговка, щедро и звонко сыпанув монеты в ведерко, подставленное учеником. – Скажите хотя б, ежели нет охоты петь. В ваших песнях вовсе не было имен, но мы же ж знаем, что воспеваемый вами ведьмак – не кто иной, как известный всем Геральт из Ривии, а чародейка, которая распалила в его грудях любовный, как вы поете, жар, это не менее известная Йеннифэр. Что же до Неожиданного Дитяти, обещанного и предназначенного ведьмаку, так это же ж Цирилла, несчастная княжна из разрушенной напастниками Цинтры. Разве ж нет?
Лютик гордо и таинственно улыбнулся.
– Я пою о проблемах универсальных, благородная благодетельница. Об эмоциях, кои могут быть уделом любого и каждого. Не о конкретных лицах.
– Как же! – крикнул кто-то из толпы. – Всем ведомо, что в песенках говорилось о ведьмаке Геральте!
– Да, да! – хором пискнули доченьки комеса Вилиберта, отжимая мокрые от слез шарфики. – Спойте еще, маэстро Лютик! Как там было дальше? Встретились ли наконец ведьмак и чародейка Йеннифэр? И любили ли друг друга? А были ли счастливы? Мы желаем знать! Маэстро, ну маэстро же!
– Эй, вы там! – гортанно крикнул вожак группы краснолюдов, тряся могучей, до пояса, рыжей бородой. – Дерьмо это, все ваши княженки, чародейки, предназначения, любовь и прочие бабские бредни! Потому как все это, с вашего, господин поэт, позволения враки, то бишь поэтский вымысел для того, чтобы поскладней было слезу выжимать. А вот военные дела, навроде резни и грабежа в Цинтре, аль битвы под Марнадалем и Содденом, энти вы нам знаменито пропели, Лютик! Да, не жаль серебришком тряхнуть за такую песню, сердце воина порадовавшую! И видать было, что не привираете ничуть, это говорю я, Шелдон Скаггс, а я лжу от правды отличить умею, потому как я под Содденом был и супротив напастников нильфгаардских стоял там с топором в руке…
– Я, Донимир из Тройи, – крикнул тощий рыцарь с тремя львами на кафтане, – был в обеих битвах за Содден, да что-то вас там не видел, господин краснолюд!
– Потому как не иначе обозы стерегли! – ответил Шелдон Скаггс. – А я стоял на первой линии, там, где горячше всего было!
– Думай, о чем говоришь, бородач! – пошел пурпурными пятнами Донимир из Тройи, подтягивая отягощенный мечом рыцарский пояс. – И с кем!
– Сам-то думай! – Краснолюд хватил рукой по заткнутому за пояс топору, повернулся к своим дружкам и ощерился. – Видали его? Рыцарь поиметый! А еще герб нацепил! Три льва на щите! Два пердят, а третий вонь пускает!
– Мир! Мир! – Седовласый друид в белом одеянии властным голосом упредил готовую было вспыхнуть ссору. – Не дело, милсдари. Не дело. Только не здесь, не под кроной Блеобхериса, дуба, пережившего все споры и свары этого мира! И не в присутствии поэта Лютика, баллады коего должны учить нас любви, а не пререканиям!
– Верно! – поддержал друида невысокий, полный монах с блестевшим от пота лицом. – Смотрите, а глаза не видят, слушаете, а уши ваши глухи. Любови божеской нету в вас, ибо вы – аки бочки порожние…
– Коли уж о бочках речь, – запищал длинноносый гном с воза, украшенного надписью «СКОБЯНЫЕ ИЗДЕЛИЯ. ИЗГОТОВЛЕНИЕ И СБЫТ», – то выкатите еще одну, господа цеховые! У поэта Лютика, надо думать, в горле першит, да и нам супротив возбуждения не худо б!
– Воистину аки бочки порожние, говорю вам! – заглушил гнома монах, не давая сбить себя с панталыку и прервать проповедь. – Ничего-то вы из Лютиковых баллад не уразумели, ничему не научились. Не поняли, что баллады сии о судьбах человечьих вещали, о том, что мы всего лишь игрушки в руках богов, а края наши – поля игрищ богов. Баллады о Предназначении говорили, о предназначении всех нас, а легенда о ведьмаке Геральте и княжне Цирилле, хоть и нарисованная на фоне недавней войны, всего лишь метафора, творение вымысла поэтического, коий тому должен был служить, дабы мы…
– Болтаешь, святой муж! – крикнула с высоты своего воза Вэра Левенхаупт. – Какая такая легенда? Какое еще творение вымысла? Уж кто-кто, а я Геральта из Ривии знаю, видела что ни на есть своими собственными глазами в Вызиме, где он дочку короля Фольтеста расколдовал. А потом и еще встречала на Купецком Тракте, где он по просьбе Гильдии забил свирепого грифа, что на караваны нападал, и тем своим деянием многим жизнь охранил. Нет, не легенда это и не сказки. Правду, истинную правду пропел нам здесь маэстро Лютик.
– Подтверждаю, – проговорила стройная воительница с гладко зачесанными назад и заплетенными в толстую косу волосами. – Я, Райла из Лирии, также знаю Геральта Белого Волка, известного истребителя чудовищ. Видала я также не раз и не два чародейку Йеннифэр, бываючи в Аэдирне, в городе Венгерберге, где у нее жилье. Однако, что эти двое любят друг друга, не знала.
– Но это обязано быть правдой, – заметила вдруг мелодичным голосом прекрасная эльфка в горностаевом токе. – Столь прелестная баллада о любви не могла быть неправдой.
– Не могла! – поддержали эльфку дочери комеса Вилиберта и как по команде промокнули глаза шарфиками. – Ни в коем случае не могла!
– Милсдарь волшебник! – обратилась к Радклиффу Вэра Левенхаупт. – Любили они или нет? Вы-то уж наверняка знаете, как было в натуре у ведьмака с этой Йеннифэр. Приоткройте нам тайну!
– Если песнь утверждает, что любили, – улыбнулся чародей, – значит, так оно и было, и любовь эта проживет столетия. Такова сила поэзии.
– Говорят, – неожиданно вступил комес Вилиберт, – Йеннифэр из Венгерберга погибла на Содденском Холме. Там сложили головы несколько чародеек…
– Неправда ваша, – сказал Донимир из Тройи. – Нету на стеле ее имени. Это мои края, я не раз бывал на Холме и читал выбитые на памятнике имена. Три чародейки там погибли: Трисс Меригольд, Литта Нейд по прозвищу Коралл… Хм… Имя третьей запамятовал…
Рыцарь глянул на чародея Радклиффа, но тот только улыбнулся, не произнеся ни слова.
– Ведьмак, – неожиданно крикнул Шелдон Скаггс, – тот Геральт, Йеннифэров полюбовник, так уж он навроде бы в земле гниет. Слыхал я, прибили его гдей-то в Заречье. Убивал он чудовищ, убивал, да наконец нашла коса на камень. Так уж оно повелось, людишки, кто мечом воюет, от меча и гибнет. Кажному когда-нить да встретится кто получше, и – железяка в бок!
