Анатолий Дроздов - Малохольный экстрасенс
Маленькой Панов не чаял в ней души: она была тогда похожа на него, как две капли – порою ему казалось, что он сам себя носит на руках. Но, взрослея, дочь все более напоминала мать – становилась толстой, тяжелой в движениях и грубой. Он охладел к ней, да и дочь все более клонилась к матери. Ей уже было четырнадцать, в частых в последнее время семейных скандалах она неизменно принимала сторону матери.
Он вошел в зал и подсел на диван к жене. Та даже не пошевелилась. Несколько лет назад Панов с удивлением открыл для себя, что больше не любит жену, и вскоре понял, что это чувство взаимно. Они поженились молодыми, потом родилась дочь, они получили долгожданную кооперативную квартиру – общие хлопоты тогда сближали их, и им было хорошо. Но дочь подросла, в квартира появилась необходимая мебель – с этой поры и начались скандалы. Они возникали по пустякам и слишком часто, чтобы строить какие-то иллюзии…
Он посмотрел на туго обтянутую халатом спину жены. Она работала на заводе распредом – раскладывала детали по ящичкам, сидя за большим столом. Учиться, чтобы получить профессию получше, она не захотела, и мучалась от болей в спине – у них в цехе все распреды со стажем мучались. Повинуясь безотчетному чувству, Панов погладил левой ладонью спину жены и вдруг почувствовал исходивший от нее жар, ощутимый даже через халат.
– Хочешь, я сделаю тебе массаж? – спросил он, все еще во власти этого чувства.
Жена согласно промычала в ответ – к его удивлению. В прежние годы он часто массировал ей спину – жена очень любила это. Но в последний раз это было очень давно…
Он аккуратно завернул халат ей на голову и осторожно провел ладонями вдоль позвоночника. Он знал основы массажа, но сейчас не стал делать привычных движений – почувствовал, что это не нужно. Просто медленно гладил ладонями пышущий жаром позвоночник, ощущая, как холод из его ладоней перетекает в тело жены, гася и заставляя съеживаться этот жар. Необычное чувство, пугающее и радостное, как тогда, в деревне у тетки, овладело им.
Жена вдруг застонала. Но это не был стон боли – облегчения. Жар под его ладонями исчез, вскоре он услышал ровное дыхание – жена спала…
Затем он долго пил чай на кухне. Он чувствовал себя уставшим, но это была хорошая усталость – как после полезной и добросовестно сделанной работы. Такого ему не приходилось испытывать давно. Он даже с удовольствием перемыл гору грязной посуды, скопившейся в мойке – жена мыть посуду не любила.
Покончив с делами, он достал из шкафчика изъеденный ржавчиной металлический шар, с удовольствием покатал его в ладонях. Поверхность шара была шершавой и прохладной, казалось, что холод этот медленно перетекает в его ладони, делая их такими же тяжелыми и уверенными в себе…
2.
Человек в темно-сером костюме вышел из распахнувшихся перед ним стеклянных дверей аэропорта и не спеша огляделся. На вид ему было около сорока; высокого роста, с гладким белым лицом, красиво обрамленным черными густыми волосами с уже заметной проседью, он невольно привлекал внимание. Помимо легкого костюма из дорогой ткани на неизвестном была рубашка с расстегнутым воротом в тон костюму, шею закрывал изящно повязанный темно-синий платок, в левой руке неизвестный держал маленькую черную сумочку-визитку – других вещей при нем не было.
Ждать неизвестному пришлось недолго. Почти сразу же к краю тротуара мягко подкатила большая черная машина, из нее торопливо выскочил широкоплечий мордатый водитель и предупредительно распахнул перед неизвестным дверцу. Тот, ни слова ни говоря, уселся на заднем сиденье, водитель закрыл за ним дверцу и побежал к своей.
Дорогой неизвестный не проронил ни слова. Он даже по сторонам не смотрел – сидел прямо, уставившись неподвижным взглядом в невидимую точку перед собой.
Ехать им пришлось немало: сначала до города, затем машина пересекла его и снова вырвалась на простор. Но вскоре свернула с шоссе на узкую малоприметную дорогу и, прокатившись еще с километр лесом, замерла у высокой металлической ограды. За оградой был дом: громадное и тяжелое здание из желто-красного кирпича.
На крыльце дома незнакомца встретил хозяин: лысоватый, тощий, с гладко выбритым не запоминающимся лицом. Двое молча обменялись рукопожатием, и гость все также молча двинулся следом за хозяином. В просторном холле на втором этаже двое сели на огромные кожаные диваны – друг против друга – и почти тут же распахнулась дверь, и широкоплечий охранник, лицом и телосложением похожий на оставшегося снаружи водителя, вкатил столик, уставленный бутылками, бокалами и блюдами. Подкатив свой позвякивающий груз к хозяину, охранник, повинуясь легкому знаку лысоватого, почти тут же исчез.
– Что будешь? – хозяин протянул руку к бутылкам. Голос у него, был подстать внешности, какой-то ровный и безликий.
Гость покачал головой:
– Давай сразу к делу.
– Как скажешь, – хозяин отвел руку от бутылок и взял с прозрачной столешницы стоявшего перед ним журнального стола продолговатую черную коробочку – пульт управления. Большой черный телевизор в углу мягко щелкнул и через несколько секунд на экране появилось изображение.
Это была видеозапись, причем (это сразу бросалось в глаза), сделанная любителем. Изображение ерзало, лица в кадре внезапно сменялись видом сервированного стола – порядком уже растерзанного; видимо последствия этого опустошения бутылок и тарелок и сказались на качестве съемки. Снимали, судя по всему, какое-то торжество, похоже, что день рождения: чаще всего в кадре появлялось одно лицо – молодое, красивое, слегка надменное и уже заметно размякшее от выпитого. С обладателем этого лица чокались, ему говорили какие-то слова (звука не было слышно), вручали какие-то свертки и пакеты. Так продолжалось минут двадцать. Затем хозяин нажал кнопку на пульте, и лицо виновника торжества неподвижно застыло на экране.
– Все, – объяснил он.
– Получше записи нет? – поинтересовался гость.
Хозяин виновато покачал головой:
– Если б ты знал сколько я за эту заплатил…
Гость понимающе кивнул.
– Звук есть? Я хочу послушать, как он говорит.
Хозяин стал нажимать кнопки на пульте. И вновь те же лица замелькали на экране, только в этот раз комнату заполнили голоса: пьяные, льстивые, иногда их прерывал громкий и уверенный баритон поздравляемого.
Неизвестный, не отрываясь от экрана, вновь просмотрел все до конца. Затем сделал знак хозяину и тот выключил телевизор.
– Что у тебя к нему?
– Долг, – коротко отозвался тот.
– Много?
Хозяин торопливо выхватил из вазы на столике белоснежную бумажную салфетку и быстро написал на ней ряд цифр. Гость не спеша взял протянутый ему листок, взглянул и понимающе кивнул. Затем достал из кармана ручку и написал рядом еще несколько цифр. При виде их хозяин изменился в лице.
