Алексей Фирсов - ДРАКОНЫ СЕВЕРА
Мы смотрели во все глаза из‑за спины отца на это шествие.
Знаменосцы наклонили знамена, трубачи затрубили.
Герцог выехал вперед и небрежно махнул перчаткой. Рев труб прекратился.
— Дорогой мой друг, я рад приветствовать вас в моих владениях! — сказал отец, и его ровный гулкий голос заставил всех замолкнуть. По–моему, даже лошади замолкли…
Герцог побледнел, но не более того, и приблизился к нам.
— Лорд Холлилоха, я прошу нас извинить за столь внезапный визит, но я исполнил то, о чем писал в письме!
Герцог, не оборачиваясь, махнул рукой. Из толпы придворных выдвинулся всадник на черном коне. Фиолетовый плащ без крупинки пыли закрывал его полностью с головы до пят.
— Магистр Брокен… — представился он, снимая с головы капюшон.
— Это он! — шепнула сестра.
Я кивнул — это был маг.
Бледное лицо пятидесятилетнего мужчины, обильная седина покрывала его ровную бородку, а крючковатый нос был воинственно направлен в нашу сторону как таран боевой галеры. Он был коротко стрижен, как бывалый военный, более привыкший к стальному шлему, нежели к берету или капюшону.
— Рад приветствовать магистра Брокена в моих владениях! — отец протянул руку. Магистр пожал ее, не снимая черных замшевых перчаток.
Отец и герцог ехали впереди — стремя в стремя. Следом магистр Броккен.
Наша свита смешалась со свитой герцога, и мы двинулись к нашему замку. Телохранители герцога остались у водопада и начали разбивать лагерь для ночевки.
Генрих — старший сын герцога — миловидный брюнет лет двадцати, обменялся со мной рукопожатием и поцеловал сестре руку.
До самого замка мы вели с ним пустую вежливую беседу о погоде здесь в горах и у них на равнине, о лошадях и событиях за корнфланским проливом.
Генриху меня представили еще год назад, когда отец ездил в Корнхолл по своим делам и взял меня с собой, сестра же его видела первый раз и в нашу беседу практически не вмешивалась. Прочая свита держалась позади. Там опять хихикали, болтали, гомонили и, конечно, перемывали нам — провинциалам косточки.
Во дворе замка, заполненном всадниками, началась суматоха. Коней повели в конюшню, гостей по их комнатам.
Мы с сестрой отправились к себе для очередной смены платья — уже к праздничному ужину.
Мы молча дошли до дверей, ведущих в нашу башню.
За дверью сестра прижалась ко мне.
— Они оборотни!
— Кто?
— И герцог, и его сын! Разве ты не почувствовал их ауру?
— Ты меня не разыгрываешь?
— Глупец! — разозлилась сестра — чему тебя учил отец!
— Ну, если они оборотни — отец это сразу понял и он их не боится… Они кто?
— Волколаки!
— А отец — дракон!
Мы замолчали — последний раз отец обращался в дракона так давно, что это событие почти истерлось из памяти.
— Отец не любит обращаться в дракона…
Мы дети дракона и человеческой женщины. Мама умерла, рожая нас, потому что детей дракона может родить только женщина–дракон.
Хотя нельзя сказать, что мама умерла — на последнем вздохе отец остановил ее жизнь и поместил тело в хрустальный саркофаг. Все эти годы, живя затворником в замке, он пытался найти средство исцелить и спасти маму — но пока это ему не удалось. Когда мы были маленькими, отец брал нас на руки и спускался в подземелье замка, где в комнате, обшитой серебром, в хрустальном гробу лежала наша мама — не живая и не мертвая, сделавшая последний вдох, но не сделавшая последний выдох.
Но потом он перестал нас брать с собой. Мы с сестрой смутно помнили этот зал и путь к нему. Путь туда был доступен только дракону — нашему отцу, но не нам.
Мы искали этот зал и спуск туда, но бесполезно. Отец категорически отказался обсуждать с нами эту тему. Так мы и жили — дети дракона, но не драконы. Для прислуги в замке мы были господами, милордом и миледи.
Мы проштудировали все книги в замковой библиотеке про историю рода нашего отца, мы знали, что на самом деле ему не сорок лет, как казалось на первый взгляд, а все четыреста, ведь драконы живут долго.
Много тысяч лет драконы были правителями на всей земле, они правили миром и вели междоусобные войны — все трепетало перед ними. Они сжигали города своим дыханием и вытаптывали человеческие армии как сорняк. Дракон мог принимать облик человека, но при этом оставался неуязвимым для человеческого оружия.
Вот уже более трехсот лет драконы исчезли с лица земли. Куда? Отец загадочно говорил — узнаете в свое время. Был ли отец последним драконом, мы не знали. Других драконов мы никогда не видели.
Десять лет назад в день нашего рождения, когда нам исполнилось по десять, отец увел нас в подземелья замка. После часа ходьбы по темным, сумрачным залам вывел в огромную пещеру и там, рассказав о себе, на наших глазах превратился в рептилию в золотистой чешуе с черными крыльями. У меня мурашки бегут по коже, когда я этот момент вспоминаю. Помню, я намочил штанишки от страха.
Потом отец обучил нас языку драконов, и мы прочли ранее недоступные книги из библиотеки.
С того времени у нас с сестрой было единственное желание — стать настоящими драконами и взмыть в небо под самые тучи. Но мы были «ублюдки дракона» — и не могли оборотиться в этого прекрасного и страшного зверя с янтарными глазами и крыльями величиной с паруса океанского корабля. От отца я узнал, что мы сможем стать магами и жить очень долго, лет по двести, но путь в небо для нас закрыт. Небо снилось нам во сне и гигантские крылья вместо рук — это в вас говорит память предков, говорил отец. Слабое утешенье…
Аристократы из‑за перевала избегали отца, и никто не совался в долину Холлилох. К нам приезжали лишь те, кого хотел видеть отец, а такое случалось очень редко.
Слуги в замке были потомственными слугами и жили в деревеньке под скалой у озера Холли. Мать Люси — матушка Дрю — камеристка нашей матери, но после смерти мамы отец отправил всех ее слуг по домам — он не хотел, чтобы их лица напоминали ему о ней каждодневно и ежечасно.
Мать Люси жила в чистеньком белом домике под черепичной крышей, копалась летом в огороде и угощала нас вкуснейшими пирогами. Правда, увидев нас с сестрой, она всегда пускала слезу и вспоминала маму — мы терпели — уж очень пироги были вкусными. Отец не запрещал нам спускаться в деревню, да и вся долина была открыта для нас.
Конечно, этим больше пользовался я и снабжал замок и своих приятелей свежей дичью. Начиная с пятнадцати лет, охота была моим любимым занятием, а еще чтение. Отец нередко выгонял меня из библиотеки, когда находил меня там под утро с книгой и в охотничьем костюме, перепачканном кровью зверей и глиной с гор.
