Аркадий Степной - Сердце в броне
Поэтому он не стал бить нападавшего на него пьяницу, а только оттолкнул его от себя, молча стерпев кулак, мазнувший его по лицу. Пьяница снова упал на землю, дубленка за что-то зацепилась и с треском разорвалась.
— Да ты что творишь, су…! — закричал мужик, совершенно теряя над собой контроль.
Он снова вскочил на ноги и, подхватив с земли камень, кинулся на Рустама, остервенело размахивая булыжником и выкрикивая ругательства. Рустам перехватил его руку, выдернул из нее камень, но бить опять-таки не рискнул, в очередной раз с силой оттолкнув от себя пьяницу.
«Только бы не убить, только бы не уб…»
Грязное лезвие кухонного ножа вошло ему в спину, взорвавшись болью в удивленном сознании. Второй пьяница, тот, что с рыжей щетиной, выпустил из ладони пластиковую рукоять и сделал шаг назад, с тупым изумлением смотря на капли крови, окропившие грязный снег. Ноги у Рустама дрогнули, и он, качнувшись, опустился на колени.
— Ты что натворил, придурок?! — закричал мужик в дубленке, поднимаясь с земли и с испугом глядя на позеленевшего Рустама.
— Я… я… я не… я не хотел… я… я… — бессвязно залепетал рыжебородый и бросился бежать.
Вслед за ним, то и дело спотыкаясь, убежал и его приятель. Проститутка поднялась с земли и кинулась к магазину, истошно крича:
— «Скорую»! «Скорую»! Вызовите «скорую»!
— Ничего… ничего… — выдавил из себя Рустам. — Со мной… такое уже бывало…
Асфальт, покрытый окровавленным снегом, закрутился и ударил его по лицу. Тьма закрыла ему глаза и потушила сознание.
Четвертая городская больница города Алматы. На крыльце стоит угрюмый сухопарый мужчина в накинутом на плечи белом халате. У него усталое, опустошенное лицо, он провожает взглядом кружащиеся в холодном свете фонарей снежинки и нервно курит.
У крыльца остановилась «газель» «скорой помощи», молодая докторша и двое больничных санитаров переложили привезенного больного на каталку и завезли в больницу. Пожилой водитель «скорой» проводил их взглядом, вышел, разминая ноги, и приблизился к курящему на крыльце мужчине. Тот молча протянул ему раскрытую пачку, водитель благодарно кивнул, достал из пачки сигарету и с видимым удовольствием закурил. Мужчина в халате кивнул в сторону двери и негромко спросил:
— Что с ним?
— Не ваш случай, Мухтар Саттарович, — ухмыльнулся водитель, — пищевое отравление, только-то и всего.
— Только-то и всего, — повторил за ним хирург, думая о чем-то своем.
Свежий морозный воздух, снегопад, хорошая сигарета настраивают водителя на благодушный лад, и ему хочется поговорить.
— Мухтар Саттарович, — начинает он, добродушно щурясь, — я вот чего спросить-то хотел: помните, мы сегодня паренька одного привозили, ножевое ранение, с Сейфулина?
— Бектасова Рустама?
— Да-да, — обрадовался водитель, — вот именно, его самого, Бектасова этого. Так вот, меня что удивило-то, Мухтар Саттарович, я когда Викуше-то помогал перевязку делать, то внимание обратил, что парнишка-то весь в шрамах. Я столько шрамов, пожалуй, только раз и видел, это когда автобус с ветеранами — «афганцами» в аварию попал. Но то «афганцы» — ясное дело, с войны да без «подарка» вернуться трудно. А у этого-то откуда? Молодой же еще совсем.
Хирург молча пожал плечами, он явно был не в настроении. Но пожилому водителю уж больно хотелось поговорить.
— Мухтар Саттарович, вы уж простите старика, но что-то любопытство меня заело. Может, когда парнишка на поправку пойдет, поинтересуетесь у него между делом — откуда у него подобные украшения?
Хирург устало вздохнул:
— А не у кого больше спрашивать, Михалыч. Умер твой Бектасов. Прямо на операционном столе и умер.
Хирург затушил сигарету, сломав ее в пальцах, выкинул в урну и ушел. Оставшийся один водитель растерянно покачал головой:
— Вот оно, значит, как. Был человек — и нету, вроде и не война, а… Эх, люди-люди, что же вы друг с другом делаете?…
Старик в сердцах чертыхнулся и пошел к машине. Ночь еще не закончилась, и работы у «скорой помощи» будет много, впрочем, как и всегда.
В ореховом кабинете светло и просторно. А распахнутые настежь узорчатые окна позволяют свежему ветру беспрепятственно разносить по комнате ароматы пробуждающейся весны. Но торжество природы отнюдь не радует молодого глинглокского короля, его брови нахмурены, а взгляд строг и сосредоточен. Он слушает доклад королевского казначея о состоянии своей казны и мрачнеет буквально на глазах.
Казначей, высокий и очень худой старик, закончил доклад и смиренно поклонился. Король Георг недовольно прищелкнул языком и сказал:
— Уотфорд, вот уже полгода как закончилась война, но за это время мы не только не улучшили положение, а значительно его ухудшили. И без того огромные долги королевства выросли на порядок и приобрели угрожающий размах. Я крайне вами разочарован, крайне. Старик обиженно побледнел:
— Ваше величество, я делаю все, что в моих силах. И если бы ваш совет, ваше величество, последовал моим рекомендациям, мы бы смогли значительно урезать наши расходы и существенно сэкономить.
— Уж не лагеря ли беженцев вы имеете в виду, Уотфорд? — прищурился Георг.
— Да, ваше величество, — подтвердил казначей, — именно их я и имею в виду. Они стоили нам слишком дорого, ваше величество. И, право, я до сих пор не совсем понимаю, зачем мы ежемесячно тратили на них столько заемных средств.
— А вы осознаете, Уотфорд, — вкрадчиво произнес Георг, — что эти люди потеряли все, что имели, и, если бы не дотации из казны, они бы попросту вымерли от голода?
— Ваше величество, — слегка напыщенно отреагировал казначей, — эти люди не находились на государственной службе. И, на мой скромный взгляд, о своем пропитании они должны были позаботиться сами.
— Достаточно, Уотфорд. — В королевском голосе прорезался металл. — Эти люди мои подданные, и позволить умереть им от голода — это последнее дело. Вам ясно?
— Да, ваше величество. — Казначей почтительно поклонился, но по его лицу было видно, что он нисколько не убежден.
Георг хотел что-то сказать, передумал и махнул рукой:
— Вы свободны.
Казначей еще раз низко поклонился и вышел. Георг задумчиво закусил губу. В своем правлении он предпочитал опираться на «старую гвардию» — верных слуг и советников своего отца, впавших в немилость после его смерти и вновь возвращенных ко двору Георгом. До сих пор эта практика себя оправдывала. Граф Честер, граф Калу, барон Лансье и многие другие не утратили своей прежней хватки и служили Георгу с неменьшим рвением, нежели его отцу. Но были и исключения. И казначей, Брей Уотфорд, к сожалению, вошел в их число. Он был, как и раньше, безупречно честен, но, к несчастью, его честность не в состоянии оплатить огромные королевские долги и наполнить пустые сундуки полновесным золотом. Для этого требовалось нечто большее, нежели простая честность. Королю Георгу нужен был новый казначей. Умный, цепкий и энергичный малый, которого предстояло еще найти, и найти незамедлительно.
