Леднев Вадим - Роман про попаданца
– А кто тогда?
– А я знаю? - голос у бабы Тоси стал заговорщицким. Не пойми кто шастает по дому, а хозяевам и дела нет. Без хозяев-то, ясное дело, влезут. И будут хозяйничать!
– Как они выглядят-то, эти "не пойми кто"? Может, вам показалось?
– Ты уж совсем меня за старую идиотку держишь! - обиделась баба Тося. Ну, не видела я их... но точно знаю - шастает кто-то! Когда мимо проходила, на станцию шла, в город ехать - глянула на дом, аж сердце захолонуло, нехорошо так на душе стало. Ты бы, глянул, что тут к чему, а? Делать-то что-то надо!
– Гляну, гляну, Баб Тося... Слава несколько секунд помолчал, подбирая слова, - но все же, по каким приметам вы определили, что в доме кто-то есть? Видеть никого не видели... слышать никого не слышали... Ну?
– А ты не нукай! Я и говорю - не пойми кто! Вроде и замки на месте, и ставни закрыты, и собаки соседские молчат, а только так вот слышно - то стекло звякнет, то половица скрипнет, а то и вздохнет кто-то за дверью. Ты бы посмотрел, что к чему? - завела она старую песню. Плохо же дом бросать! Ладно ты - племянник, а Шурка-то - дочь родная! Выросли тут, считай, и носа не кажете с самых похорон! Грех это, как хотите, а грех! Ну ладно, - спохватилась она, - что я на тебя напала дура старая? Пойдем ключи дам.
*****
Дом стоял притихший - окна плотно закрыты ставнями. Ворота заперты. В палисаднике разрослись кусты смородины и сирени.
Дужка замка на воротах отскочила с легким щелчком. Створки бесшумно повернулись на петлях. Замок на веранде, дверь, все ставни на окнах - все выглядело целым и надежным. Пусто, тихо, ни намека на чье-либо постороннее присутствие.
Яблони в саду облетели, лишь кое-где в пожухлой траве цветными пятнами выделялись ярко-красные яблоки. Остро пахло палой листвой, дымом и скорыми холодами. Двор, сад, все постройки во дворе - все выглядело обычно. Если тут и шастал "не пойми кто", то никаких следов после себя он не оставил.
Бегло оглядев кухню и веранду, Слава прошел в большую комнату. Сквозь ставни сочился тусклый осенний свет. Щелкнул выключателем - и сразу же увидел на большом обеденном столе сложенный вчетверо лист бумаги.
Лист нелепо белел на пыльной клеенке. Кто-то положил его тут совсем недавно. "Надо спросить бабу Тосю, кому она последнему давала ключи," - подумал Слава и взял лист. Повертел его так и этак, даже на свет зачем-то посмотрел, только что не лизнул. Обычный лист плотной почтовой бумаги. Развернув его, Слава всмотрелся в текст. Это было даже не письмо, и не записка, а такое впечатление, что черновик письма. Некоторые строчки вымараны целиком, кое-где слова зачеркнуты и переправлены. Но адресат сомнения не вызывал. Если сложить отдельные кусочки текста воедино, то получалось примерно следующее:
"Слава, милый мой племянник... (неразборчиво) ...но поверь - мне был оставлен очень малый выбор. Иногда... (неразборчиво) ...даже против своего разума. Повинуясь долгу... (неразборчиво) ...кое-что оставили для тебя в старой кузне... (неразборчиво) ... хрустальный коридор."
Вот и все письмо.
– Фигасе! - сказал Слава и еще раз всмотрелся в кривые строчки. Почерк несомненно теткин. Мистика какая-то... Это что же получается, письмо находит адресата через десять лет, после смерти отправителя?! Бред!
"Ладно, - решил Слава, - не буду гадать попусту... пойду сейчас в кузницу, гляну, что этот неведомый шутник еще придумал, потом осмотрю, как следует дом, и уже тогда буду решать, чьи это шутки, и что делать дальше".
Размышляя так, он нашел, на выданной ему бабой Тосей связке, ключ от кузни.
*****
Тубус лежал на наковальне. Обычный черный пластиковый тубус, в которых носят рисунки и чертежи. Длинный, наверное, метр с лишним. Сбоку прицеплен черный же ремешок, чтоб носить на плече. Слава неуверенно потоптался в дверях, пытаясь вспомнить, когда в последний раз бывал в этой кузнице. По приблизительным подсчетам выходило, что уже больше десяти лет тому. "Интересно, откуда здесь взялся тубус? Ведь замок на двери был закрыт. Смешно рассуждаешь - дом тоже был закрыт, а записка каким-то образом появилась. При вдумчивом подходе, какое-то рациональное объяснение можно придумать чему угодно. Вот лежит себе тубус, в запертой кузнице. Блестит, подлец, гладкими черными боками без единой пылинки. Притом, что все вокруг покрыто толстым ее слоем, и горн с мехами, и верстак, и подоконник, и тронутая ржавчиной наковальня. А он лежит себе чистенький, словно вчера принесен из магазина канцелярских товаров. Кто его принес? Ладно, не важно пока. Очевидно, тот же человек, который положил на стол записку. Вопрос надо ставить по другому: за каким чертом ему понадобился весь этот балаган? Ну, раз ответа нет, то и нечего стоять столбиком в дверях, может все объяснения внутри этого тубуса". Слава повесил злосчастный замок на ручку двери и решительно шагнул в затхлую, полутьму кузницы.
Тубус оказался довольно увесистым. Слава легонько встряхнул его, там что-то глухо брякнуло. Крышка футляра снялась туго, с характерным звуком открываемой бутылки, и оттуда выпала небольшая круглая коробочка. Хотела укатиться, но Слава наступил на нее ногой и, наклонившись, поднял. Круглая деревянная шкатулка с нехитрой резьбой. Он повертел ее в руках, и, с некоторым усилием, открыл. Все содержимое - какая-то бумажка. Слава развернул сложенный тетрадный листок - что-то там было написано от руки. Что именно, не разобрать, слишком темно. Отойдя к выходу, он пнул дверь. В кузницу проникли солнечные лучи. Надпись на листке гласила:
"Следуй в подпол, открой дверь, иди.
P.S. Футляр не забудь!"
"Лаконично, - Слава, не веря своим глазам, еще несколько раз прочитал эти две строчки, написанным кривыми печатными буквами с сильным наклоном вправо. Ни здрасти, ни до свидания! Футляр не забудь... следуй в подпол. Хорошо хоть не за белым кроликом!" Хмыкнув, он перевернул листок, посмотрел через него на свет, и, сложив обратно вчетверо, сунул в карман брюк. Затем вернулся к тубусу и потянул, торчащую из него, темную рукоять.
На свет извлеклось нечто длинное, тяжелое, напоминающее формой слегка изогнутую саблю или меч. Вернее грубую ржавую заготовку сабли или меча. Слава внимательно осмотрел странную штуковину, даже зачем-то понюхал, затем хмыкнул и отложил в сторону.
Дядя Марк был хорошим кузнецом. Он часто собирал соседских мальчишек и показывал им приемы обращения с молотом, технику кузнечной сварки, проковки и закалки стальных полос. Слава, когда бывал в деревне, всегда крутился вокруг него, с удовольствием и гордостью выполняя мелкие поручения. Позже, когда он подрос, дядя Марк доверил ему малый молот, уже не боясь, что пацан отобьет себе пальцы или обожжется раскаленным железом. Еще позже, в пятнадцатилетнем возрасте, Слава, научился самостоятельно изготавливать мелкие предметы, типа, ножей, наконечников для стрел, а также различные декоративные завитушки. Весь дом был полон этими поделками. В мастерской и в кузнице по всем углам валялись недоделанные заготовки. После исчезновения дяди Марка, все более-менее ценное разобрали друзья и родственники "на память", что-то выбросили в металлолом. Но что-то, по-видимому, осталось, как эта недоделанная, ржавая сабля. Хотя, если это заготовка, почему надета гарда, почему закреплена рукоять? Сплошные вопросы, а ответов пока ни одного. Так, что там еще в тубусе? Слава перевернул футляр вверх дном. Оттуда вылетело нечто длинное, завернутое в холщевую ткань. "Это еще что такое? - он осторожно расковырял обмотку с одного края. На свет показалось нечто, узкое, длинное, блестящее черным лаком. "Интересно, это то, о чем я подумал?" - он размотал тряпку с другого конца. Так и есть - ножны. Пустые ножны. Слава оценивающе глянул на, лежащую на верстаке, заготовку меча. Нет, ни при каких обстоятельствах в эти ножны она не влезет. "Нужно сесть и подумать. Крепко, основательно!"
