Эдуард Веркин - Место Снов
Но Ляжка этого не сказал. А сказал он следующее:
– Ладно, Зимин, не почкуйся, у меня к тебе дело есть.
Ляжка был прозван так отнюдь не случайно.
Из-за фамилии. Фамилия у Ляжки была довольно обычная – Ляшко. Однако едва он оказался в школе, как буйная фантазия сверстников почти мгновенно переделала его эту довольно обычную фамилию Ляшко в не очень благозвучную кличку – Ляжка. Кличка Ляжке, честно говоря, шла: ляжки у него были на самом деле выдающиеся – большие и круглые, как и весь остальной Ляжка. У всех, кто их видел, сразу возникало желание треснуть по этим ляжкам линейкой или уколоть их циркулем…
Впрочем, помимо ляжек, Ляжка обладал и другими выдающимися достоинствами. Ляжка мог достать настоящие американские сигареты. Мог достать диск с базой данных УВД или редкий австралийский журнал про разведение кенгуру в домашних условиях. Мог приобрести через завхоза Петрушку пиво. Одним словом, в определенных жизненных моментах Ляжка был просто незаменим. Зимин однажды имел дело с Ляжкой – ему была нужна одна программка, а найти ее ни в Интернете, ни у знакомых не получалось. Ляжка достал ее за пять дней. Комиссионные и уровень ляжкинского сервиса Зимина вполне удовлетворили.
Ляжка.
Как ни странно это может показаться, но Ляжка был вполне доволен своим неблагозвучным прозвищем, поскольку на самом деле родители имя дали ему еще более загогульное – Владипер, а почему, неизвестно. Может быть, это была даже и ошибка работников ЗАГСа, но кто сейчас разберет? А разве можно жить в обществе с именем Владипер? Лучше сразу отравиться настоем китайских спичек, чем жить с именем Владипер. Возможные варианты прозвищ ужасающи. А если обладатель подобного благородного имени невысок, толст и угреват, если на стенах его подъезда одноклассники написали «Балладу о Владипере» – сочинение, в котором рассказывалось про то, как однажды Ляжка пошел в лес по грибы, а попал в плен к лесным нимфам…
Короче, если все эти факторы скрещиваются на человеке, то жить этому человеку нелегко и безрадостно.
У некоторых изначальная ущербность компенсируется денежным достатком и возможностью приобретать приятные вещи. Когда ты в состоянии позволить себе японский мопед – прыщи твоей души не так болезненны, не так заметны. У Ляжки денежного достатка не имелось, и все его прыщи были наружу. И зудели.
Мать Ляжки работала на железной дороге и любила играть в лото, отец бросил их пять лет назад, у него был чеченский синдром. Что он любил, Ляжка не знал, потому что все время, что Ляжка его помнил, отец лежал на диване и рисовал на потолке узоры лазерной указкой.
Сам же Ляжка любил дынный мармелад, коллекционировал постеры с симпатичными певицами, копил на поездку в Болгарию, потому что свято верил, что в прибрежных водах Болгарии водится столько лобстеров, что их можно ловить голыми руками. И ногами. Ничем, короче, Ляжка не отличался от миллионов своих сверстников. Было Ляжке тринадцать лет.
Ляжка выставился из-за гаража.
– Зима, иди сюда! – зашипел он и выпучил глаза. – Иди, не пожалеешь!
Зимин безразлично посмотрел на Ляжку.
Вид у Ляжки был несколько взволнованный. Да нет, Ляжка просто трясся от распирающих его чувств, глазки его просто выпрыгивали из орбит, собирались пойти погулять сами по себе, будто изнутри их выталкивала какая-то мощная радостная сила. Поэтому Зимин подумал, что, возможно, Ляжка и на самом деле хочет предложить нечто особенное, и тогда и правда имеет смысл к нему подойти. Зимин сказал:
– Ну, привет. Чего у тебя?
– О! – Ляжка завибрировал. – Мой жадный компьютерный друг! У меня есть кое-что… кое-что, от чего ты не сможешь отказаться! Супер! Ты себе просто представить не можешь…
– Короче давай, – посоветовал Зимин. – Мне еще домой идти жить, хлеб вот несу, каша стынет.
– Какой хлеб, Зима! – Ляжка огляделся и затащил Зимина в проем между гаражами. – Какое селедочное масло! Забудь про хлеб, забудь про воду, забудь про масло, забудь!
Между гаражами было тесно, к тому же ляжки Ляжки занимали весьма значительную часть межгаражного пространства, и Зимин прикладывал значительные усилия, чтобы не прислониться к пропитанной маслом стене и чтобы не быть раздавленным тяжелым ляжкинским пузом.
– Знаешь, что у меня есть? – зашептал заговорщически Ляжка.
– Знаю, – ответил Зимин. – Могу даже поспорить, что у тебя есть. У тебя есть фотографии голой Майки Ветерок.
– Ы! – восторженно замычал Ляжка. – Какая Ветерок? Фотографии сотни голых Ветерков не стоят половины того, что у меня есть!
– А, понятно…
Тут Зимин вдруг почуял, что у Ляжки и в самом деле может быть что-то интересное и ценное, а значит, действовать надо осторожно и хитро. Зимин сделал совсем скучное лицо и сказал «А, понятно…» еще раз. Сказал совсем незаинтересованным тоном.
– Понятно… У тебя все-таки есть фотографии Майки. – Зимин зевнул. – Ты прокрался в женскую раздевалку, да? Караулил с утра? И заснял Майку Ветерок, да? Конечно, это интересно…
Зимин коварно улыбнулся окоченевшему Ляжке.
– Пожалуй, я куплю у тебя пару штук, – Зимин похлопал Ляжку по плечу. – Хотя знаешь, мой грузный Ляжка, может, я куплю у тебя даже негативы. Я Майке симпатизирую, ты же знаешь, я у нее два раза математику списывал. Да, я куплю у тебя негативы. Пусть по десять…
– Какие негативы?!! – не выдержал Ляжка. – Какая Ветерок?!! Послушай, Зима! Послушай, что я тебе скажу, мэнш! У меня есть «Место Снов»! Настоящее!
Зимин вздрогнул, даже прислонился спиной к гаражной стене. У Ляжки было «Место Снов».
Настоящее.
Глава 2
«Место Снов»
«Место Снов». Компьютерная игра «Место Снов» была написана три года назад одной малоизвестной австралийской компанией, стала безусловным хитом сезона и почти сразу же была запрещена. У шестидесяти процентов ребят, игравших в «Место Снов», капитально срывалась крыша, остальные жаловались на непрекращающиеся кошмары, расстроенную моторику и странное ощущение . «Как будто все не по-настоящему», – именно так сказал парень, обкатавший «Место Снов» одним из первых. Его часто показывали по телеку – он был лыс как полено и с первого взгляда оставлял впечатление человека глубоко больного, психа, короче. В конце концов он повесился на сетевом кабеле, и об этом написали во всех газетах.
В России «Место Снов» продержалось чуть подольше, месяца на два подольше. Игру запретили лишь после того, как с катушек один за другим стали слетать дети членов правительства. Сын военного министра, к примеру, умудрился угнать «Т-82» [1] из одной подмосковной части и начать личное наступление на столицу. Когда его остановили в районе Балашихи и вытащили из танка на свет, он плакал и кричал:
