Надежда Попова - Инквизитор. И аз воздам
– Если не считать преступлением вытоптанную и оборванную крапиву на кладбище – то да. Простая слабость человеческого разума и духа.
– Слабость духа… – повторил Бруно медленно. – Я бы так не сказал. Зная, чем ей это может грозить, не имея возможности объясниться, рискуя de facto жизнью…
– Она была не в себе, – возразил Курт. – Это не геройство, не подвиг, а простая потеря свойственных человеку чувств и понятий.
– «Была»? – уточнил Висконти с нажимом; он кивнул:
– Последняя неделя ушла на то, чтобы встряхнуть девчонку и привести ее в разум. Я наговорился на год вперед и сам едва не рехнулся… Но дело в итоге сделано. Инфекцию лекарь остановил, молодая жена пусть и не в полном душевном здравии, но хотя бы не пребывает уже в мире грез и осознает, что с ней случилось и почему, а дальше уж все в руках Господа, ее духовника и молодого мужа.
– А сам Михаэль как?
– В расстроенных чувствах. С одной стороны, радуется тому, как все разрешилось, с другой – корит себя за то, что натравил Инквизицию на собственную возлюбленную… Я поддержал его, как мог.
– Id est?[2] – настороженно уточнил Висконти.
– Рассказал ему, как когда-то арестовал и сжег свою, и объяснил, что ему еще крупно повезло.
– Ты спятил? – нахмурился Бруно; он отмахнулся:
– Когда человек узнаёт, что кому-то хуже, чем ему, это его ободряет. Паршивая человеческая сущность… Ничего, сдюжат. Девчонке куда хуже них, и это держит их на плаву: они занимаются ею, отчего не остается времени на собственные волнения и метания. Все счастливы.
– А сосед? – уточнил Бруно; Курт усмехнулся:
– Вот на его счет я сомневаюсь; до счастья ему далеко. Он, само собою, был тогда вправе защищаться, но как ни крути – пределы он превысил. А тот факт, что захват им чужой собственности прошел без препон и столько лет никем не замечался, – означает, что есть у него и сообщник в кругах, близких к имперскому канцлеру, который и протолкнул нужные документы… Впрочем, сие уже вовсе не мое и не наше дело, пускай разбираются императорские дознаватели.
– Вот только очередного барона-разбойника Рудольфу для полного счастья и не хватает, – хмуро заметил кардинал. – У Императора сейчас деньки веселые: с австрийским герцогом назревает уже прямое столкновение, в Гельвеции бунт, герцог Баварский пытается удержаться за власть на фоне слухов о том, что к власти этой пришел через убийство родичей…
– Забавно вы поименовали наследника императорского трона, Сфорца, – усмехнулся Курт; кардинал пожал плечами:
– Это все дальние планы, в то время как необходимость удержать герцогство – насущная проблема.
– Фридрих хоть и мальчишка, но мальчишка рассудительный и цепкий, – сказал Курт уверенно. – Да и слухи эти не столь уж популярны, куда популярней другие – «враги Императора истребляют лояльную знать».
– Популярней нашими стараниями, – уточнил Бруно недовольно. – До чего дожили: перешибать лживые сплетни правдой приходится все тем же методом распускания сплетен…
– Не суть. Пусть и с нашей помощью, наследник неплохо справляется, и главное сейчас – попросту не хлопать ушами… Так что ж с делом Эльзы? Я его закрываю?
– Уже закрыл, – вскользь улыбнулся Висконти. – Не могу не выразить тебе благодарность за удачное разрешение ситуации.
– Отчет…
– Позже напишешь, забудь.
– Даже так, – отметил Курт, медленно обведя взглядом лица собравшихся. – Стало быть, стряслось нечто и впрямь необычное… Что у вас случилось и по какому поводу было заседание?
– Быть может, сперва передохнешь? – возразил Бруно; он усмехнулся:
– Конечно. Сейчас я пойду есть да спать, и разумеется, я спокойно усну, не терзаясь любопытством и не пытаясь угадать, отчего у членов Совета столь постные физиономии, будто завтра наступает Конец Света… Говорите уж. Что происходит?
Бруно переглянулся с Висконти, бросил взгляд в сторону молчаливого кардинала и, помедлив, поднялся.
– Сейчас вернусь, – вздохнул он, направившись к двери. – Услышишь все из первых уст.
В комнату Бруно возвратился спустя несколько минут; войдя, посторонился, пропуская вперед своего спутника, выглянул в коридор, окинул взглядом обе его оконечности и плотно прикрыл дверь.
– Курт Гессе, следователь первого ранга, особые полномочия, – сообщил он, снова усаживаясь к столу, и кивнул на табурет рядом с собою: – Прошу вас.
Вошедший молча кивнул, тяжело опустившись на сиденье, и оперся о стол локтями, перенеся на него вес и как-то неловко отставив ногу в сторону. Итак, больная спина и что-то не так с коленом; рана? Просто суставные боли, возраст?.. Вполне вероятно; лет ему не меньше сорока пяти – сорока семи, и, судя по изможденному лицу, – годы эти проведены не в тиши и скуке скриптория…
Знакомое лицо…
– Дитер Хармель… – продолжил Бруно, и Курт оборвал, договорив:
– … curator rei internae[3].
– Знаете меня? – поднял бровь вошедший; он усмехнулся:
– В некотором роде. Одиннадцать лет назад, когда я был начинающим двадцатидвухлетним следователем, вы пытались затащить меня на помост за халатность или преднамеренное саботирование дела. Кельн, расследование убийства студента университета…
– … погибший на допросе соучастник.
– После допроса, – возразил Курт с нажимом. – Повесился ночью в камере. Отто Рицлер, университетский переписчик. Вам не терпелось доказать, что я должен разделить его судьбу.
– Вашим обидчиком опасно становиться, – усмехнулся Хармель. – Какая нехристианская злопамятность.
– Просто хорошая память. Злобность прилагается в довесок.
– Да, я вижу, – уже серьезно согласился куратор. – Память и впрямь отличная; я бы спустя столько лет имя не вспомнил. Я и не вспомнил, собственно… Оправдываться за свою ошибку не стану: надеюсь, вы понимаете спустя столько лет службы, что я не мог не предположить самого худшего.
– Даже не представляете, насколько хорошо, – согласился Курт, не задумавшись. – И как я понимаю, вы здесь для того, чтобы привести еще один пример этого худшего?
– В том числе, – кивнул Хармель и, помедлив, спросил: – Скажите, Гессе, когда вы в последний раз слышали от осужденного «я невиновен»? Не от подозреваемого, не от обвиняемого, не в процессе расследования, а в минуту, когда он уже стоит перед палачом, – когда?
– Занятный вопрос, – осторожно заметил Курт, искоса бросив взгляд на хмурые лица начальствующих. – Должен заметить, что я вообще такое слышал нечасто. Если подумать, то последний такой случай имел место несколько лет назад, да и то – мне стало об этом известно из рассказов свидетелей и случилось не после моего расследования.
